Историки, которые подыскивают для грандиозных событий серьезные причины, склонны рассматривать предвоенную гонку вооружений как вероятную причину Первой мировой войны. Дэвид Стивенсон писал: “Самоусиливающийся цикл повышенной боеготовности… стал важным элементом кризиса, который привел к катастрофе… Гонка вооружений… стала необходимой предпосылкой войны” 2. Дэвид Герман пошел еще дальше. Он выразился в том духе, что “коридоры возможностей для победоносных войн” закрывались, а “гонка вооружений приблизила Первую мировую войну”. Если бы Франца Фердинанда убили в 1904-м или даже в 1911 году, то, по мнению Германа, войны не было бы. Именно “гонка вооружений… и рассуждения о неизбежных и превентивных войнах” сделали гибель эрцгерцога в 1914 году поводом к вооруженному конфликту 3.
И все-таки и Стивенсон, и Герман признают, что не существует исторического закона, согласно которому любая гонка вооружений приводит к войне. Опыт холодной войны показывает, что гонка вооружений способна удерживать два военно-политических союза от прямого столкновения и может закончиться устранением одного из противников, не приводя к полномасштабной войне. Напротив, события тридцатых годов XX века доказывают опасность недовооружения: если бы Англия и Франция после 1933 года вооружались наравне с Германией, Гитлеру было бы гораздо труднее убедить своих военачальников в возможности ремилитаризации Рейнской зоны или пойти на риск войны с Чехословакией.
Суть гонки вооружений до 1914 года заключается в том, что одна сторона проиграла ее – или решила, будто проиграла. И именно это убедило ее лидеров пойти на открытый конфликт, пока отставание не стало слишком большим. Курт Рицлер ошибался, говоря, что “чем активнее вооружаются народы, тем значительнее превосходство одного народа над другим, если расчеты складываются в пользу войны”. Напротив, для стороны, проигрывающей гонку вооружений, выигрыш от отставания (возможно, лишь предполагаемый) крайне мал для того, чтобы отважиться на открытый конфликт. Парадокс заключается в том, что Германия (держава, считавшая, что она начала проигрывать гонку вооружений) пользовалась репутацией страны гораздо более воинственной.
Дредноут
Кроме рассмотренных выше экономических и империалистических противоречий, историки, как правило, видят главную причину ухудшения англо-германских отношений в соревновании в области военного судостроения 4. Скоро, однако, стало ясно, что у германской программы было мало шансов. Победа англичан в соревновании оказалась настолько убедительной, что трудно всерьез рассматривать его как причину Первой мировой войны.
В 1900 году военно-морской министр граф Селборн мрачно заметил, что “официальный союз с Германией” – это “единственная альтернатива постоянно растущему ВМФ и его постоянно растущему бюджету” 5. К 1902 году он радикально изменил точку зрения. Теперь Селборн считал, что немцы строят флот, “готовясь к войне с нами” 6. Вывод небеспочвенный. Еще в 1896 году капитан 3-го ранга (позднее адмирал) Георг фон Мюллер выразил суть германской Weltpolitik: ослабить “владычество Англии над миром и сделать колониальные владения доступными для центральноевропейских стран, которым необходимо расширять территорию” 7.
Правда, программа Тирпица необязательно означала приготовления к войне. Флот отчасти предназначался для обороны: угроза морской блокады Германии в случае войны с Англией была довольно реальной 8. Намеченный наступательный потенциал немецкого флота был также ограничен. Тирпиц стремился дать Германии флот достаточно сильный (60 кораблей), чтобы риск войны стал для английского ВМФ неприемлемо высоким. В 1899 году Тирпиц объяснял кайзеру, что это заставит Великобританию “уступить Вашему Величеству влияние на море в той мере, какая позволит Вашему Величеству проводить мировую политику” (то есть, другими словами, без борьбы) 9.
Таким образом, германский флот предназначался для того, чтобы бросить вызов почти абсолютному господству английского ВМФ. Точнее, он мог бы бросить вызов – если бы в Лондоне не заметили, как немцы его строят. Пока строился флот, Германия, по словам Бюлова, была подобна “гусенице, которая собирается превратиться в бабочку” 10. Увы, “куколка” была слишком прозрачна, и даже непрофессиональная английская разведка могла узнать о строительстве линкора, особенно если оно было одобрено рейхстагом.