Германофилия в довоенной Англии была присуща не только левым. На призыв немецкого либерала графа Гарри Кесслера к дружеской переписке английских и немецких интеллектуалов с английской стороны откликнулись Томас Харди и Эдуард Элгар, а среди немцев — Зигфрид Вагнер. Как мы видим, роль музыки была очень велика. В весеннем сезоне 1914 года в Ковент-Гардене дали не менее семнадцати представлений “Парсифаля”, а также постановки “Нюрнбергских мейстерзингеров”, “Тристана и Изольды” и “Валькирии”. Несмотря на объявление войны, в программе Променадных концертов 1914 года по-прежнему преобладали произведения Бетховена, Моцарта, Мендельсона, Штрауса, Листа и Баха{270}. У многих английских литераторов были немецкие корни и даже имена: вспомним, например, Зигфрида Сассуна, Форда Мэдокса Форда (имя при рождении — Форд Герман Хюффер) и Роберта Ранке-Грейвса, внучатого племянника Леопольда фон Ранке{271}.
Правда, в школе Чартерхаус Грейвс обнаружил, что национальность матери считается “антиобщественной”, и счел себя обязанным “отречься от всего немецкого в себе”. В “старых университетах”, напротив, германофилия была обычным делом. Отношение к войне Бертрана Рассела, лучшего кембриджского философа, хорошо известно, а вот настроения в довоенном Оксфорде нередко обходят вниманием. В 1899–1914 годах в Оксфорд было зачислено не менее 335 студентов из Германии (33 — в последний предвоенный год), причем около 1/6 их получили стипендию Родса. Среди немцев — питомцев Оксфорда сыновья прусского министра принца Гогенлоэ, вице-адмирала Морица фон Геерингена и рейхсканцлера Бетман-Гольвега (Баллиоль-колледж, выпуск 1908 года). Существование студенческих ассоциаций вроде Ганноверского клуба, Немецкого литературного общества и Англо-германского общества, которые в 1909 году насчитывали 300 членов, подтверждает убежденность по крайней мере некоторых английских студентов в “избирательном сродстве” (Wahlverwandtschaft) германского Geist[19] и оксфордской Kultur{272}. Большинство удостоенных в 1914 году в Оксфорде степени почетного доктора были немцами: композитор Рихард Штраус, антиковед Людвиг Миттейс, дипломат князь К. М. Лихновский, герцог Саксен-Кобург-Готский, а также австрийский юрист-международник Генрих Ламмаш{273}. В 1907 году почетным доктором стал и сам кайзер. Его портрет, выполненный по случаю присуждения ему почетной степени доктора гражданского права, вернули на стену Экзаменационного корпуса лишь в восьмидесятых годах{274}.
В Оксфорде высокая доля (28 %) немецких студентов благородного происхождения напоминает о том, что связи в среде германской и английской высшей аристократии были невероятно тесными. Особенно это касается правящих династий. Королева Виктория, полунемка, сочеталась браком со своим кузеном, чистокровным немцем Альбертом Саксен-Кобург-Готским. Среди зятьев Виктории числились германский император Фридрих III, принцы Кристиан Шлезвиг-Гольштейнский и Генрих Баттенбергский, а среди внуков — кайзер Вильгельм II и Генрих, принц Прусский. Династические связи объединяли и финансовую элиту двух стран. Немецкие корни имели не только Ротшильды, но и Шрёдеры, Хуты и Клейнворты. Ротшильды из лондонского Сити поддерживали связи с родственниками в Германии. Натан Ротшильд женился на Эмме Луизе, одной из своих франкфуртских родственниц, а Чарльз, сын этой пары, взял в жены уроженку Венгрии Розику Эдл{275}.