Спустя час бесполезных слёз, угроз и просьб начался конструктивный диалог, суть которого сводилась к одному: что мы можем сделать? Я сидела в углу комнаты, слушала их разговор, но звуки доходили до меня будто сквозь водную гладь. Руки дрожали, плохое предчувствие не покидало меня.
Я пыталась отыскать подвох. Действительно ли Ян украл, или это ещё один его способ мести?
Я старалась держать эти мысли при себе, хотя, казалось, это было так очевидно – рано или поздно Ревокарт ударит и по брату. Наверное, меня это не сильно волновало потому, что я не любила Яна, скорее, наоборот. Он был сыном Мафодия, ему доставалось всё лучшее, то, что могла получить я, если бы мой отец не умер на Белой Войне, когда мне был всего год.
– Вам нужно обратиться к говерну Военной Академии, – посоветовал полицейский, – к Таиру Ревокарту.
Я вздрогнула, услышав это имя. Мафодий оживился.
– Разве он станет нас слушать? – он посмотрел на меня с сомнением, и я сжалась под этим взглядом. – У нас недавно случилась неприятная история, не думаю, что...
– Как минимум, стоит попытаться, – посоветовал полицейский, вставая. – Мы свою работу выполнили – вас предупредили, дальше будет расследование, которое прекратится в двух случаях: либо вашего сына посадят, либо Ревокарт заберёт заявление о краже.
Я сжала голову руками. Ну что за мерзость?! Ну, подумаешь, отказала, неужели это причина разрушать мою жизнь?
Почему-то вспомнился день, когда я увидела его впервые. Надо же, а ведь тогда он меня действительно заинтересовал. Дура!
•••
Мафодий мерил шагами гостиную минут сорок, а я сидела на ступенях и слушала его шаги как некую историю: пауза между шагами – «Я не могу пойти к самому Таиру Ревокарту», ускоренные шаги – «Но я обязан спасти сына!».
Отчим набирался смелости, чтобы поехать к говерну. Я понимала, это логичный поступок – отец пытается спасти своего сына и ради этого готов унижаться и ползать в ногах у Ревокарта. Но кто в таком случае спасёт меня?
Через час Мафодий вышел из дома. Вернулся ещё через три.
Я сразу услышала, когда он пришёл. Слышала его медленные шаги, как он поднимается по ступеням на второй этаж и направляется в мою комнату. Как скрипит пол под его старой добротной обувью.
Он застыл на пороге. Я вышла из-за мольберта и отложила в сторону кисти. Мои руки были запачканы краской, и я капнула на полотенце немного растворителя, чтобы вытереть их. В спальне стоял ужасный запах, но впервые мне было плевать. В комнату Яна идти не хотелось, так что рисовала я прямо у себя.
Пока вытирала руки, отчим не сводил с меня угрюмого взгляда.
– Он хочет, чтобы ты к нему приехала.
По телу побежали мурашки.
– Не… не понимаю, – соврала я.
Мафодий вздрогнул. Казалось, ему мешают собственные плечи.
– Он поставил условие, Клара… иначе, – его голос дрогнул, – в лучшем случае, Яна посадят на девять лет. В худшем… – слова давались отчиму с трудом, я заподозрила, что по дороге домой он плакал. – Его могут казнить.
Полотенце упало на пол. Собственные руки внезапно показались мне просто чугунными.
– Понимаю… Что я должна сделать? – спросила я как можно бесстрастнее.
– Он требует, чтобы ты к нему приехала.
– Мафодий…
– Ты не можешь не приехать! – перебил меня отчим с отчаянием, какого я от него не ожидала. – Таир Ревокарт имеет полное право требовать смертную казнь для Яна. Это оговорено в договоре, который я подписал, когда Ян поступил в Древесную Академию. Клара, мы ничего не можем сделать.
Я, ошарашенная, села на кровать. Мафодий так и застыл в проёме, его растерянный взгляд блуждал по комнате. Я посмотрела на него: начавшие седеть волосы, тёмная, круглый год загорелая кожа, сгорбленные плечи. Он – всего лишь ключник, который тяжёлым трудом делал всё возможное, чтобы его семья ни в чём не нуждалась. Обо мне он тоже заботился, хоть и любил значительно меньше, чем родного сына.
– Клара, – Мафодий говорил тихо, зажмурившись и вцепившись рукой в дверную ручку, – если ты поедешь, я буду считать себя подонком до конца своей жизни, но если ты не поедешь… – он открыл глаза и посмотрела на меня, – я сам тебя убью.
Наверное, отчиму хотелось подойти ко мне, схватить и потащить в Академию насильно, и, честно говоря, меня удивляло, почему он этого не делал. Мафодий как будто прочёл мои мысли.
– Ты должна явиться к нему сама, добровольно. Таковы его условия.
Хотелось засмеяться. Впервые на моей памяти отчим так чётко и последовательно выражал свои мысли.