Она рисовала то, что было мило её сердцу: утренние улицы, предметы повседневного быта, деревянные игрушки – тотемы. То были совершенно не те рисунки, что ему много лет назад после нескольких «случайных» намёков подарил Ян, брат Клары. Теперь её картины выглядели значительно менее прилежно. Они были нарисованы быстро, даже неопрятно, и становилось сразу понятно: художник не стремился создать нечто идеальное, он просто хотел мгновенно передать на холсте то, что в момент рисования предстало перед его глазами и привлекло внимание.
Вечером, только прибыв в город, Ревокарт закрылся в гостиничном номере с бутылкой алкоголя и несколько часов рассматривал разложенные по всему полу картины, отыскивая… нечто. От мысли, что Клара рядом – стоит рукой подать, – хотелось бросить всё, но присущая ему выдержка, к счастью, и в этот раз не подвела – Ревокарт остался в своём номере, пока его люди собирали нужную информацию.
Конечно, он прибыл не один! С президентом приехало около четырёх десятков людей, да таких, что с их помощью впору завоёвывать новые страны, а не охотиться за одной-единственной женщиной.
Охотиться! А ведь правда, он на неё охотился уже много лет, со дня их знакомства, а может, и раньше.
В одиночестве гостиничного номера, с бутылкой алкоголя в руке, Таир вспоминал день, когда увидел художницу впервые.
Какой она ему показалась? Маленькой шустрой шиншиллой, готовой дать дёру в любой момент. Но в глазах её плясало нечто такое, что в скором времени заставило его слегка изменить первоначальный план и обратиться к градоначальнику города Древесны с просьбой выслать семье Мафодиев приглашения на все мероприятия. Он хотел иметь возможность видеть её чаще. Ревокарт знал, что должен заполучить эту маленькую шиншиллу в свою постель с того самого дня, как увидел её в Древесной Академии. Он её хотел!
Таир до сих пор не понимал, почему личная встреча с этой девчонкой так сильно его задела. До поры до времени его больше интересовала её мать, но там, на приёме в Древесной Академии, взгляд сам по себе упал на дочь – эту гордую, влюблённую в искусство девочку. И понеслось…
Таир убедил себя, что, наверное, Рем Тебрис не сильно заинтересован в бывшей жене, иначе дал бы о себе знать. Значит, нужно попытаться надавить на дочь.
И он давил… Иногда Таиру казалось, что его интерес к ней идёт в разрез с его собственной волей. Ему не нравилось, как она мыслит, как не замечает очевидного – его к ней интереса. Как избегает его взгляда, как молчаливо негодует над некоторыми его фразами.
Таир помнил их встречу в книжном магазине – единственную, не спланированную заранее. Она держала в руках большой тёмно-коричневый фолиант и рассматривала его с таким видом, будто нет занятия более важного, чем то, которым была занята она. Первой мыслью Таира было уйти незаметно, но потом… Он приблизился к ней и начал вести себя нарочито самоуверенно, наблюдая, как копится в глазах дочери Тебриса раздражение. Помнится, ему захотелось схватить её в охапку, затащить в кладовку и делать там с ней всё, что душе угодно. Он бы посмотрел, долго ли ей удастся оставаться такой холодной и неприступной.
Она была дочерью врага, и на первых порах этот факт затмевал всё. Таира раздражали в ней даже никчёмные мелочи: как она двигается, как пялится на него своими спокойными глазами и как делает вид, что он, Таир, ей не интересен.
А ведь другим его интерес бы польстил! А эта – наивная дурочка – ничего не замечала. Возможно, на каком-то подсознательном уровне она почувствовала его к ней антипатию?
Таир вспоминал, как сильно ему хотелось поставить зарвавшуюся дочку убийцы на место после её отказа выйти за него замуж… И то, что он сделал дальше, Таир тоже помнил.
Но Кларе очень долго удавалось делать вид, будто ничто её не сломает. Даже после насилия над ней (первого, в карете) она просто продолжала ходить на свои уроки в художественной школе, будто и не ломал ей никто жизнь. Этим она, сама того не подозревая, лишь подогревала его интерес. Ну а когда её привезли в Древесную Академию, к нему… после той ночи она просто сбежала.
Лишь спустя время Таир понял, сколь мало в её жизни значат условности. Он ведь почему-то решил, что Париж Давыдов – ещё одна условность, игра, которую она затеяла, чтобы поразвлечься, не более. Свою ошибку он понял, только увидев глаза Клары после прозвучавшего выстрела. А когда приехал Ричард Дегенерис, всё усложнилось ещё больше. Тот забрал её, еле живую от горя, прямо из рук Таира.