Он продолжал гладить мой клитор, в то время как его язык насиловал мой рот. Это продолжалось довольно долго, я затихла, в какой-то момент начав прислушиваться к собственным ощущениям. И поняла, что лежит мужчина на мне относительно осторожно, не причиняя боли. Он выжидает, хотя мог бы и не церемониться.
Я постаралась выровнять дыхание. «Ничего страшного не происходит, – успокаивала я себя. – Ты гладила себя там много раз, знаешь, что это не больно, наоборот, приятно. Успокойся, Клара, возьми себя в руки!»
Он это почувствовал. Таир навис надо мной на вытянутых руках, усмехнулся и стащил с меня бельё, затем опустился обратно, накрывая меня всем телом.
Я схватила его за руку, из последних сил пытаясь удержаться на грани здравомыслия.
– Это ты срывал с меня пуговицы в карете, – обвинила я его дрожащим голосом. – Почему же тогда не изнасиловал?
Мужчина усмехнулся. Ему было не до разговоров.
– Раздвинь ноги, – я не реагировала. – Ну же, Клара, будь послушной девочкой, раздвинь ноги.
Он схватил меня за внутреннюю сторону бёдер и раздвинул их в стороны.
– Будет чуть-чуть неприятно, – сказал куда-то в шею.
Затем – одним резким движением протолкнул в меня член.
И мгновенно – вспышка боли, которая медленно утихала, пока он накачивал меня размеренными толчками.
Я смотрела на Ревокарта, на его напряжённое, покрытое испариной лицо, и думала о том, как неправильно всё происходит.
Было бы всё иначе, если бы я согласилась стать его женой? И почему я? Небеса, почему именно я?!
•••
Он не стал мучить свою жертву, требуя невозможного, и после первого же раза позволил мне уснуть. Со мной так часто бывало – от большого напряжения я проваливалась в сон.
На рассвете я услышала звуки – в комнату внесли сидячую лохань. Поставили и сразу же удалились.
Ревокарт лежал рядом со мной. Заметив, что я проснулась, он пододвинулся ко мне ближе и одним движением заставил оказаться на нём сверху.
– Пусти, – пискнула я.
Но не тут-то было. Он целовал меня долго, страстно, подминая под себя и переплетая свои ноги с моими. Смущая, ломая слабое сопротивление моих рук.
– Я распорядился, чтобы тебе принесли воду, – сказал спустя несколько минут, отвлекаясь от моего рта.
Он встал, подошёл к камину, где вчера оставил недопитый бокал вина, и одним глотком опустошил его… и опять его внимание было приковано ко мне. Мерзавец был очень доволен, это было видно по его расслабленной позе, ленивой мимике лица, подрагивающим уголкам губ.
Я не стала играть на публику (он уже всё видел) – поднялась и голышом прошла к лохани.
Села. Смыла в себя кровь и покрылась краской смущения, когда заметила следы на простынях.
– Вот этого тебе точно не стоит стыдиться, – сказал Ревокарт, проследив за моим взглядом. – Это всего лишь значит, что я был твоим первым мужчиной.
– Знаю, – пауза. – К сожалению.
Он молча налил себе новую порцию вина и уставился на меня, прищурившись.
– Теперь ты не сможешь выйти замуж, – сказал, указывая на меня бокалом. – Ни в Древеснах, ни в любом другом городе.
Он ждёт от меня реакции, осознала я.
– Понимаю, – сказала медленно, смотря ему в глаза. Щёки пылали.
Мужчина подошёл к лохани и запустил одну руку в исходящую паром воду. Его пальцы коснулись моей ноги, и я непроизвольно дёрнулась.
– И я не собираюсь делать тебе предложение, Клара.
Я бы соврала, если бы сказала, что его слова меня не задели. Задели, хоть он и скотина, за которую я и сама замуж не собиралась!
– Надеюсь на это, – прошептала в ответ, встречаясь с ним взглядом.
Неужели ему совсем меня не жаль, хоть немножко, – спрашивала я себя, глядя в эти холодные тёмные глаза. Он считает, что разрушил мою жизнь, но при этом ещё и подчёркивает свой поступок.
Что должна бы испытывать на моём месте любая другая девушка, услышав подобное? Девушка без мечты, видящая своё счастье в замужестве? Небеса, да он бы этими словами убил такую девушку!
Я вышла из ванной, завернувшись в поданное им полотенце, и начала собирать разбросанную по всей комнате одежду. Надела платье и осознала, что не могу его зашнуровать.
Ревокарт без слов понял: мне нужна помощь. Он отставил бокал в сторону и подошёл ко мне. Я видела: он заинтригован. Говерн действительно пытался разгадать, до какой меры простирается моя (как ему казалось) игра.
Он начал проталкивать длинный шнурок через петельки. Я же мысленно вспоминала свои лучшие работы акварелью, чтобы не показать, как ужасно себя чувствую.