Ревокарт никогда не был женат, но считался весьма завидной партией.
Помнится, когда один из первых военных стратегов страны решил возглавить Древесную Академию, все кому не лень задумались о целях его приезда из столицы. Он был советником президента, и тут внезапно решил сменить поле деятельности?
Вполне возможно, некто всё же выяснил, зачем он явился в наш город, но я была слишком далека от политики и сплетен. Так что в стоявшем передо мной мужчине увидела лишь цепкий взгляд, широкие плечи и лицо, которое было бы интересно нарисовать, но никак не известную личность или потенциального жениха, о чём девушке моего возраста вроде как положено думать. [K8]
Тем временем мужчина тоже не сводил с меня внимательного взгляда.
– Кто у тебя здесь? – спросил он.
– Что вы имеете в виду?
– К кому ты приехала?
Я смутилась.
– Жених? – он именно так трактовал мою заминку.
– Брат, – зачем-то поспешила оправдаться я. – Я приехала сюда с матерью… и да, с отчимом.
И опять мне пришлось воспользоваться извиняющейся улыбкой, мол, с тем самым отчимом, на которого обрушился гобелен. С тем самым неловким, недалёким, но искренним и по-своему заботливым человеком.
Между нами возникла пауза. Таира Ревокарта она совершенно не смущала – он молча за мной наблюдал, не стремясь избавить меня от неловкости.
– Кажется, мне пора возвращаться, – сказала я, лишь бы не молчать.
– Да, тебе пора, – он не отводил от меня взгляда.
– Меня там ждёт… жених.
– Ты хотела сказать «брат»? – мужчина усмехнулся.
Да, именно это я и хотела сказать, но под его насмешливым взглядом мысли разбегались, как тараканы от света. Я решила, проще будет промолчать, и юркнула в сторону актового зала. Но, сделав несколько шагов, не удержалась от соблазна обернуться. И увидела, что Ревокарт смотрит мне вслед.
Мне стало не по себе. От предчувствия… и от ноющего ощущения надвигающихся перемен.
…А дальше потекли привычные серые будни. Знакомство с говерном на время позабылось, мне удалось убедить саму себя, что его интерес ко мне – всего лишь плод моего воображения. Я посещала художественную школу, а в комнате Яна оборудовала себе мастерскую (с условием, что верну всё обратно, как только он приедет на каникулы). Ну и, конечно же, тайком готовилась к вступительным экзаменам в Мирную Художественную Академию.
Знала о моём желании только мама, она и наняла мне наставницу Талию Граду четыре года назад для частных уроков, предупредив, что не хочет, чтобы другие люди догадывались, что её дочь занимается рисованием с целью продолжить обучение. В первую очередь об этом не должен был узнать Мафодий, который грезил о моём замужестве уже очень давно.
Наставница считала, что я практически готова к поступлению, надо бы только ещё немного поработать над техникой papier mâché. И предложила дополнительно заниматься у неё дома, а не в художественной школе, на что я ответила радостным «да», ведь к Талии заглядывала много раз и была влюблена в её мастерскую.
Вот так я начала приходить к ней домой и рисовать. Вечера же по обыкновению проводила за книжкой и чашкой чая.
Моя комната была увешана моими работами, любимой темой являлось, конечно же, море. Мама часто шутила, что мой будущий муж в свадебное путешествие просто обязан отвезти меня к морю, мы даже договорились включить этот пункт в свадебный контракт. Но то были не более чем шутки, ведь я знала: до замужества ещё далеко. Какой мужчина захочет, чтобы жена каждый день тратила по шесть-семь часов на рисование? Какой порядочный мужчина примет жену-художницу?
Собственно, вторая встреча с Таиром Ревокартом произошла, как раз когда я искала репродукции для будущих работ.
Все художники на этапе обучения много копируют, набивая руку. Они ищут всевозможные книги с иллюстрациями или поздравительные открытки, которые потом становятся источником вдохновения, но чаще – просто срисовываются в разных техниках: акварель, масло, гуашь или же карандаш.
Я – не исключение. Время от времени я ходила по книжным магазинам, отыскивая, «что бы мне такое срисовать». До содержания книг мне зачастую не было дела.
Помню, я застыла над одной из книг, пытаясь понять: по карману ли мне данный экземпляр, ведь рисунков, которые мне нравились, в книге было не так уж много, но те, что были… у меня руки чесались приступить к работе.
Особенно привлекло внимание изображение взятого в плен солдата. Он был раздет и брошен в клетку. Автор запечатлел невольника в момент, когда тот смотрел на горизонт, и было во взгляде солдата столько скорби, боли и желания жить, что хотелось закрыть книгу и забыть, что не более двадцати лет назад те самые солдаты, которые сейчас приходят на балы в праздничных формах и при высоких чинах, не так давно сажали своих противников в клетки, снимали с них одежду и глумились над ними.