— Неплохо бы посмотреть достопримечательности, — сказала она.
— Тогда я повезу тебя на Плаку, в старую часть города. — Зубы его сверкнули в быстрой улыбке. — Надень сандалии, камни мостовой очень неровны от древности. Потом заглянем в магазины, и, возможно, ты захочешь увидеть Акрополь.
— Да, очень хочу, — заверила его Домини и когда он наклонился, чтобы стряхнуть с кончика сигареты пепел, она увидела, как сверкнула маленькая греческая медаль. Эта медаль разбудила память о том, что так хотелось забыть… ощущение ее на своей груди той ночью в тепле его объятий…
Домини поспешно поднялась.
— Мне надо пойти причесаться и покрасить губы, — сказала она, направляясь в свою спальню, где солнечный свет, проникая в комнату сквозь венецианские шторы, ложился на пол тигриными полосами. Проводя расческой по своим шелковистым волосам, она старалась не встречаться взглядом с собственным отражением в зеркале туалетного столика. А когда накладывала на губы слой помады, рука у нее так дрожала, что пришлось все стереть салфеткой и снова покрыть губы слоем розовой помады.
Домини смотрела на свой рот, с чувственной верхней губой и припухлой нижней. Ей казалось, она чувствует, как прижимаются к ним, овладевают ими его губы, те самые губы, которые сказали холодно: «Оставь свою любовь себе. Разве я просил ее у тебя?»
С холодным и спокойным выражением лица она надела пару сандалий без каблука и застегнула пряжки, потом взяла сумочку, темные очки, платок на голову и последний раз взглянула в зеркало. Внешне она выглядела абсолютно спокойной, собранной и элегантной, в суженных книзу белых брюках и кремовой блузке навыпуск. На ней не было никаких украшений, кроме колец: гладкой золотой полоски венчального и обручального с синим сапфиром того же цвета, что и ее глаза.
Домини Стефанос, подумала она и вздрогнула от непривычности этого имени. Домини Дейн, существовавшей всего несколько дней назад, больше нет, остались только лицо и тело, так понадобившиеся мужчине, что ради владения ими он готов был на жестокость. Она отвернулась от зеркала. Когда Домини подходила к мужу, пальцы крепко сжимали ручку сумочки. Они отправились осматривать достопримечательности на Плаку и к Акрополю.
Улицы Плаки — узкие и ступенчатые, с открытыми, как лавочки на базарах, магазинами, — были полны византийскими лицами… Византией веяло и от домов с выступающими над улицами деревянными балкончиками и таинственными патио внутренними двориками.
Она чувствовала на своем локте тепло направляющих пальцев Поля, когда он указывал на гирлянды ярких перцев и чеснока, развешанных в раскрытых дверях продуктовых лавочек, связки парусиновых босоножек у входа в обувные магазины, плетеные короба и корзины со странными, незнакомыми ей фруктами. Был там торговец, несущий высоко на палке огромную связку разноцветных губок, похожих на воздушные шары, и мальчишка, — продавец арбузов, толкающий перед собой тележку с сине-зелеными kaboussia. Поль купил арбуз, и после того как Домини съела несколько ломтей, вся ее помада смылась с губ. Она была похожа на девочку-подростка на каникулах, глазеющую на людей, толпящихся на шумных, ярких, наполненных самыми разными незнакомыми ароматами улицах.
— Это похоже на Петтикоут-Лейн,[5] — говорила она, смеясь и глядя через плечо на Поля. Если подует ветер, торговец губками наверняка улетит.
— Тебе весело? — Он улыбнулся и подошел к ней поближе.
Она кивнула; Плака обладала особым веселым очарованием, против которого невозможно устоять, и теперь Поль, схватив ее перемазанные липким арбузным соком пальцы, крепко держал их, пока они взбирались по неровным ступеням и проходили мимо таверны, где преисполненные чувства собственного достоинства старики сидели с бокалами вина или чашечками турецкого кофе и перебрасывались греческими словами, так что казалось, будто они ссорятся.
Мимо них со стройными дочерями проходили греческие матроны. Много было красивых молодых мужчин с черными усами, в большинстве своем одетых в зеленую военную форму. Когда Домини взглянула на Поля, он сказал, что военная служба в их стране обязательна, и она заметила, как по его лицу скользнула тень. Казалось, шрам на мгновение стал более заметным, потом он отвел взгляд в сторону, на магазинчик, и она больше не видела его глаз. Темные очки лежали в кармане рубашки, так как не были нужны: здесь жестокое солнце заслонялось бесчисленными крышами домов и магазинов.