Она открыла шкаф и нервно подпрыгнула, обнаружив на внутренней стороне дверцы большое зеркало. Ее испугало собственное отражение с лихорадочно и жалобно блестевшими глазами, и Домини толкнула дверцу к стене, чтобы больше не видеть своего отражения. Когда она наклонилась, чтобы достать кожаные дорожные чемоданы, рукав твидового пиджака задел щеку, и Домини отпихнула его, будто руку, протянувшуюся схватить ее.
Внизу, в маленькой гостиной, Поль стоял, одетый в черное, прислонившись плечом к косяку высокого окна-двери и устремив взгляд на полоску пляжа, протянувшуюся от крыльца виллы к морю. Поднимался ветер, и волны с барашками пены бились о скалы на краю пляжа. Волны сверкали, отражая свет луны из-за набегающих облаков. Ясно доносился рокот моря, и Поль дотронулся рукой до шрама, как будто этот шум эхом отдавался в его виске. Услышав, что кто-то вошел в комнату, он сразу же опустил руку.
— Извините меня, сэр, — появившийся из тени Янис обратился к нему по-гречески, — мадам вызывают по междугородному телефону.
— Мою жену? — Поль — нахмурился.
— Я поговорю сам, Янис, — сказал он и вышел в холл. Он взял телефонную трубку и назвался. He-медленно до него донесся дрожащий от возбуждения голос Мартина Дейна.
— Поль, я должен немедленно поговорить с Домини, — сказал он. Пожалуйста, пригласи ее к телефону. Это совершенно необходимо.
— Какого черта, что произошло? — рука Поля крепко сжала телефонную трубку.
— Мой сын… Дуглас. Он все рассказал о деньгах, которые украл у тебя, — о тех чеках, где он подделал твою подпись.
Последовала пауза, словно Мартин Дейн с трудом осознавал то, что его собственный сын способен совершить такое.
— Поль, мой сын почувствовал, что должен сообщить мне — ради Домини… Он говорит, она вышла за тебя, фактически продала себя ради спасения нашей проклятой чести.
— Продала себя?… мне? — хрипло прозвучали в трубке слова. — Что за архаическая идея, мистер Дейн! Это отдает средневековьем.
— Я знаю Домини, знаю, на что она способна ради любимых людей. — В голосе ее дяди послышалась ярость. — И еще знаю, что она никогда не могла бы полюбить вас, Стефанос. Вы не подходите ей. Вы из совершенно иного мира… слышите меня? Я настаиваю, чтобы вы пригласили к телефону Домини, чтобы я смог поговорить с ней.
Поль стоял молча, с окаменевшим лицом, разглядывая стену над телефонным столиком. Его тигриные золотистые глаза сверкнули опасным огнем.
— Я хорошо понимаю, мистер Дейн, что для вас я иностранец и что разговариваю по-английски с акцентом, — сказал он нарочито подчеркивая акцент, потом добавил:
— Но это ничего не меняет, ваша леди-племянница теперь моя жена.
— Но брак можно расторгнуть, — торжествующе объявил Мартин Дейн.
— На каком основании? — очень вежливо осведомился Поль.
— Неосуществление брачных отношений. Таков закон.
— Возможно, и есть такой закон, но мы с Домини пробыли наедине пару часов. Она очень желанна, мистер Дейн, а я не английский джентльмен.
Пауза на другом конце линии была зловещей, и Поль коротко и невесело улыбнулся. Мартин Дейн был самым настоящим английским джентльменом и жил по твердо установленным правилам.
— Стефанос, — донесся его нетвердый отрывистый голос, — отпусти Домини. Ты не любишь ее. Тебе просто нужна очаровательная женщина, которую можно наряжать и демонстрировать как символ успеха в светских джунглях. Деньги, блеск — для Домини они не имеют никакого значения.
— Зато имеет большое значение возможность высоко держать голову и смотреть людям прямо в глаза, мистер Дейн, — отпарировал Поль. — Была бы у вас такая возможность, если бы я отправил Дугласа в тюрьму?
— Но сможете ли вы сами держать голову высоко, — грубо спросил Мартин Дейн, — постоянно сознавая, что вы принудили Домини выйти замуж? Да она, должно быть, ненавидит вас!
— Я странный человек, — заявил Поль, — и предпочитаю, чтобы моя жена скорее честно ненавидела меня, чем бесчестно любила. — С этими словами он положил трубку телефона, потом снова поднял ее и положил на телефонный столик рядом с аппаратом. Трубка тихо гудела, пока он шел через маленькую прихожую к столовой, где Янис заканчивал накрывать на стол. Поль сказал ему, что оставил трубку на столе и хочет, чтобы она там и оставалась. Янис не задал никаких вопросов. Он был греком, а Поль хозяином в собственном доме.
— Стол выглядит празднично. — Поль потрогал бархатистые лепестки темно-пунцовой розы в вазе, стоящей посреди стола, напротив мест, предназначенных для него и Домини. Витые свечи янтарного цвета ждали, когда их зажгут.