– По каким еще правилам?! Я же просил конкретные цифры, показатели, предпосылки и условия, в которых развивались и формировались продукты! Зачем мне никчемный слайд о том, что всем и так известно?! – Алексей уже не мог сдержать злости.
– А вы на меня, Алексей Дмитриевич, голос не поднимайте! – Зеленая вена взбухла на худой бледной шее Смолкина. – Я вам не мальчик, я семнадцать лет здесь проработал и знаю, как тут все делается. Я десять лет сам на эти доклады хожу. Вам три минуты на все дадут. И никто не будет слушать ваши изыскания. Разрешите откланяться!
Времени на доработку было совсем мало. Алексей пытался собрать всю необходимую информацию самостоятельно и даже смог многое найти и свести. Однако получилось достаточно скомканно и неубедительно. Презентация прошла неплохо, но никто из совета директоров не обратил должного внимания на представленные материалы. Вице-президент даже удивился, зачем Алексею потребовалось делать отдельный доклад, а не ограничиться парой слайдов.
Напряжение между руководителем и его замом росло. На Геннадии это противостояние тоже заметно отражалось. Он совсем потерял аппетит и даже дома ходил, погрузившись в свои мысли, пришептывая что-то нечленораздельное. Заботливой Ларисе все же удалось разговорить мужа. Она долго думала о сложившейся ситуации, навела насколько могла справки об Алексее и его положении в банке и решила убедить мужа попробовать наладить отношения с руководителем. Хотя бы временно. До подходящего момента.
В конце августа проходило выездное корпоративное мероприятие. Обед в шатрах, джаз-банд и спортивные конкурсы на природе. После приветственной части и торжественного обращения руководства Алексей остался в шатре с несколькими коллегами. Он с удивлением увидел, как к нему пружинистой походкой направляется Геннадий, одетый в обтягивающие белые шорты, в носках до середины икры. «Секс-символ восьмидесятых, блин», – раздраженно подумал Алексей и вопросительно поднял брови. Раздалось знакомое клацанье:
– Алексей Дмитриевич, разрешите присоединиться. Может, вам прохладительного чего-нибудь принести? Аперольчик вот знатненький.
– Спасибо, Геннадий. Я сегодня минералку. Голова болит. Присаживайтесь. Я смотрю, вы в приподнятом настроении.
– Ну праздник же! Не работа. Это, знаете, выражение есть такое: «Работа, работа, ты не бойся. Я тебя не трону!» – Геннадий заливисто засмеялся своей шутке. – Кстати, а знаете, как зайца от зайчихи отличить? – продолжил он.
– Представления не имею, – ответил Алексей, с искренним удивлением смотря на своего зама.
– Так легко же! Побежал – значит, заяц, а побежала – так зайчиха!
– А вы юморист, однако. Расскажу своему племяннику. Ему как раз должно понравиться.
Геннадий не почувствовал сарказма и, воодушевившись, продолжил:
– А вот это уже не для детей: приходит, значит, сантехник унитаз чинить; копается там, копается, а потом как возмутится: «Да что ж у вас за грязь такая?! Гадите ли вы туда, что ли?»
Весь праздник Алексей провел в компании Геннадия Смолкина, который успел рассказать про ремонт своей дачи, про собаку Альму, про незаконченную пока докторскую и про много чего еще.
Сославшись на срочные дела, Алексей предпочел уехать намного раньше окончания мероприятия. Уехал задумавшимся и озадаченным. Навязчивое и неожиданное поведение Геннадия сильно его насторожило.
Первым, кого он увидел на следующий день рядом с дверью своего кабинета, был улыбающийся Смолкин.
Дом стоял почти на пляже. От полоски серого песка, перемешанного с мелкой галькой, его отделяла лужайка с садом из персиковых и гранатовых деревьев. И еще грецкий орех. Дом был небольшой. Оливкового цвета с черепичной крышей. Гостиная, столовая и две спальни. Алексей купил этот участок прежде всего из-за этого сада. «Это ведь мечта, – говорил он, – поздней осенью, когда в Москве выпадает снежная слякоть, собирать гранаты и орехи в собственном саду!»
Оле сад тоже нравился. А вот дом казался слишком маленьким. Она подсознательно представляла в нем их общих детей. Если они будут. Когда они с Алексеем поженятся. То есть если они поженятся. И еще ей было непонятно, зачем покупать дом рядом с общественным пляжем. Ладно персики – мечта детства, но не мечтать же об орущих младенцах и жирных немецких тетках, загорающих топлес. Да и русских в последнее время на Кипре стало как-то неуютно много.