Выбрать главу

- Откуда пришел ты?

- Из тьмы.

- Что есть тьма?

- Незнание, - ответил Веженский.

Балашов, наблюдая за таинством посвящения нового "вольного каменщика" сквозь прорезь в тяжелом бархате портьеры, шепнул Ипатьеву удовлетворенно:

- Этот пойдет. Проверен надежно?

- Вполне.

- С бунтовщиками как?

- Он обязан з н а т ь. Он знает.

- К охране ниточек нет?

- Т а м мы тоже проверили.

- Но оттуда в ложу никого не принимать, никого, - подчеркнул Балашов, жандарм может не устоять, у них психология легавой: кто берет на охоту, тому и служит.

- Нет, нет, магистр, мы всех проверяем с помощью надежных связей и делаем это аккуратно, через в е р х.

- Тоже наивно. Министр, начальник департамента - в лучшем случае знают кличку. Истинного имени агента им в памяти не удержать, у них серьезных забот тьма.

- Я верю в Веженского, магистр.

- Вы с ним уже говорили о п р и н ц и п а х?

- Я ждал посвящения.

- Поговорите сейчас. Я хочу посмотреть в его глаза: как он будет реагировать на правду.

- Говорить все?

- Вы же верите ему. Дозируйте, конечно, пропорцию. Впрочем, не мне учить вас. Послушайте, как он ответит об изначалии, какова мера и г р ы... Потом приду я. Ступайте, сейчас именно тот момент.

- Сядьте, Александр, - сказал Ипатьев, входя, - теперь вы освящены первой степенью нашего братства, вы ученик теперь. Мой ранг в ложе - подмастерье, я ваш руководитель. Наш с вами начальник - Магистр, подчиненный Гроссмейстеру, Великому Мастеру. Я не стану повторять, что знать вы будете только тех семерых учеников, которые станут отныне встречаться с вами здесь, как братья-каменщики, друзья по духу. Расскажите мне, что вас подвигло на поиск знания, что привело вас в ложу? Нет, нет, не повторяйте слов, которые я уже слышал. Меня интересует другое: что в масонстве поразило вас более всего, какой период его развития, какая доктрина? - спросил Веженского доктор Ипатьев.

- Доктрина Мана.

- Отчего она близка вам?

- Совмещение несовместимостей всегда потрясает, подмастерье.

- Что несовместимо в Мане?

- Попытка примирения Христа и Зороастра.

Балашов, по-прежнему следивший из-за портьеры за лицом Александра Веженского, почувствовал, что тот сейчас н а ч н е т. И - не ошибся.

- Мужество - в отрицании общего! Гениальность - в недоказуемости мечтаемого! Волхв посмел и поэтому остался в истории навечно. Он п о с м е л объявить Христа демоном зла, а Люцифера - богом добра, ибо Христос звал верить, не зная истины, а Люцифер был проклят за то, что искушал знанием. "Ты веришь?" - спрашивали палачи. "Гносис", - отвечали жертвы нашей братской веры. "Знание", - повторяли они, обращаясь к нам через века. Иуда - свят, ибо он дал человечеству осознание "прощения", Каин - велик и добр, ибо он принес нашим предкам ощущение радости "слезы", новое понимание "искупления"...

Балашов распахнул портьеру, вошел в зал. Лицо в маске, на плечах - черный балахон со знаком магистра: мастерок и кирпичи.

Ипатьев и Веженский поднялись. Магистр усадил их, отпустил Ипатьева кивком и, приблизившись к лицу ученика, заговорил:

- Год назад, таким же июньским вечером вы встречались с Плехановым и говорили назавтра трем друзьям, что он произвел на вас впечатление. Это было?

- Да.

- Вы виделись в Лондоне с Мартовым, Даном и Лениным?

- Да.

- Вы говорили друзьям, что Мартов вас очаровал, а Ленин потряс?

- Да.

- Чем вас очаровал Мартов?

- Мягкостью, умом, блеском.

- Чем потряс Ленин?

- Яростью, логикой, провидением.

- Отчего же вы пришли к нам?

- Оттого, что Мартов слишком мягок, Плеханов отстраненно-величав, а Ленин уповает на тех, кто мал и низок, на тех, кто лишен знания и дерзости.

Граф откинулся на спинку высокого кресла. Молчал он долго, потом заговорил:

- Ученик, твоя задача и братьев твоих по ложе будет заключаться в том, чтобы подталкивать. Только один путь есть ко всеобщему знанию - война, в которой проиграет Империя, но выиграет тот, кто владеет делом и знанием. Иного не дано. Иначе мы не сможем обновить касту русского чиновничества, иначе мы не сможем получить от государя то, что обязаны получить, - мы, которые знают и могут. Запомни, ученик, масоны никогда не выступят против монарха. Наша цель посадить на престол масона - так случилось в Англии и Швеции, так должно стать у нас. Запомни, ученик, мы никогда и ни при каких условиях, ни в чем и нигде не сойдемся с социалистами, потому что они посягают на трон - мы защищаем его. Но мы защищаем трон разумный, который окажется готовым к знанию, а не окруженный смрадными полутрупами. Война принесет нам власть, а трону устойчивость, которая нужна всем, и положит конец чуждым веяниям социализма, которые грозны, воистину грозны. Молчи про то, что видишь. Славь, что славят все. И поворачивай - осторожно и подспудно - мысль тех, кто может сказать другому, а тот, другой, шепнет третьему, который есть верх - к единственному разумному доводу: война выведет Империю из тупика, война сплотит и соединит всех воедино. Пока - за нами сила. Пропустим момент - пропустим себя. Знание наше останется невысказанным. Все. Иди, ученик. Через год, если будут результаты, можешь выдвигать себя на должность подмастерья - у тебя глаза горят, я верю тебе. За измену братству мы казним.

- Я знал, на что иду, магистр.

- Я не пугаю тебя. Я остерегаю.

- Не надо, граф.

Балашов отринул свое тело к спинке кресла, замер. Поднялся, Сбросил балахон. Снова сел. Спросил тихо:

- Вы сразу меня узнали?

- Да.

- С первых слов?

- Да.

- Вы не были изумлены?

- Я был счастлив, оттого что узнал.

Балашов закрыл глаза.

- Иди, - сказал он. - Я за тебя спокоен. Иди.

...Паровоз, хлестанув тугой струею снежного пара жаркие от полуденного зноя доски платформы Казанского вокзала, дрогнув, остановился. Прозвякали хрустальные графинчики, упал на колени Сладкопевцева недопитый бокал с финьшампанем, Джон Иванович укоризненно покачал головой: