Как всегда, впрочем.
— А ты экстрасенс хренов! — говорит Юнги ему, вылетая из комнаты и оставляя дверь нараспашку.
Чонгук бросается следом, желая узнать, что происходит, но не успевает, когда в квартире стихают шаги. Он возвращается в комнату старшего и ловит на себе озадаченный взгляд Тэхёна, который отрывается от экрана ноутбука, где Юна плачет в пустой гостиной. И Чонгуку хочется материться вслух, потому что он совсем забыл о скрытой камере.
— Нуна? — слабо выдавливает из себя Тэ, переводя взгляд с друга на экран и обратно. — Это же неправильно, — шепчет, растерянно прикусывая губу. — Я не понимаю.
Он не понимает.
А Чонгук не знает, как объяснить так, чтобы не напугать младшего. Вместо «Это не то, что ты думаешь», старший выдаёт совершенно нелепое:
— Это то, о чём ты думаешь.
— А о чём я думаю, хён? — невинно интересуется Тэ, захлопывая ноутбук.
— Вы пришли? — приободрился Чимин, заметив в дверях несмелую фигуру девушки. — Я думал, что вы бросили меня, — он смотрел так, что не жалеть его было нельзя. В его блестящих глазах было столько радости, что просто нельзя было не заметить её.
— Я ведь обещала навестить вас, — улыбнулась Ёнджу, присаживаясь на стульчик у его койки. — Как вы себя чувствуете? Если что-то нужно…
Она хотела продолжить, сказать, что вполне готова помогать ему до тех пор, пока он полностью не восстановится, но он перебил её, не давая закончить предложение:
— Просто приходите ко мне почаще, — попросил он, убирая с глаз мешающую чёлку.
— Я… — начала оправдываться Ёнджу, ведь она на самом деле не была уверена, что у неё получится приходить к нему чаще, потому что её единственный перерыв был с одиннадцати до двенадцати дня. И то, она могла выделить ему только полчаса, потому что на подработку нужно вернуться вовремя.
— Вы не хотите? — обречённо выдохнул Чимин, чувствуя, как что-то резко обрывается внутри и ухает вниз с характерными для этого давящими ощущениями. — Я не заставляю вас, не делайте этого через силу.
— Дело не в этом, — она нервно закусывает нижнюю губу, блуждая взглядом в районе пола.
— А в чём же тогда?
— Просто у меня нет на это времени, — бессильно выдыхает, закрывая лицо ладонями, когда слышит его «На меня?». И Ёнджу почему-то хочется оправдаться. Наверное, поэтому она шумно вздыхает и отвечает ему вполне серьёзно. — У меня ни на что нет времени…
Юна до боли закусила губу, сворачиваясь калачиком на диване. Отец ударил её. Это было больно. Больше морально, чем физически. Он будто признал в ней… кого? Он будто перед всем миром опозорил её, когда его ладонь коснулась щеки. Юна неосознанно потянулась к пострадавшему месту, прикрывая глаза. Он ударил её снова. И снова из-за Юнги. Тогда, десять лет назад было так же.
Только тогда не было настолько паршиво отчего-то.
Отчего же?
Потому что тогда Юнги для неё был запретным плодом, чьей сладостью она не смогла бы насладиться никогда. Поэтому сейчас, испробовав самый сладкий яд в мире, Юна готова была плакать от того, что медленно умирает изнутри. Это яд действует так. Медленно. Очень медленно. И Юна боится, что не сможет жить с этой болью.
Почему никто не сказал ей, что любовь… это так больно?
Почему никто не предупредил, что это болезнь?
Но от неё не умирают.
С ней живут.
Долго. Очень долго.
И это не лечится.
— Вы придёте завтра? — с надеждой в голосе тянет Чимин, приподнимаясь на локтях, чтобы лучше видеть девушку.
— Я постараюсь, — та несмело закусила нижнюю губу, видя лучезарную улыбку парня.
Она уже было хотела открыть дверь, когда услышала его голос и замерла на месте, боясь даже обернуться.
— Ёнджу! — словно пробуя это имя на вкус, позвал.
— Да? — набираясь смелости, чтобы посмотреть на него.
— Спасибо вам…
Юнги кажется, что он безбожно опоздал со своими извинениями и пониманием, когда обгоняет очередную машину на дороге и слышит, как водители недовольно сигналят ему.
Да, знает, что так нельзя.
Да, совсем не по правилам.
Да, хрен знает, что у него в голове!
Кажется, он не хочет ничего замечать, кроме ужасающей картины перед глазами. Он снова ошибся. В который раз оказался слеп настолько, что даже не пытался открыть глаза. Это он заставил Юна снова вернуться в тот Ад. Своим непониманием. Своей вспыльчивостью. Своим грёбаным эгоизмом…
Когда Юнги паркуется возле её дома, он ещё не до конца осознаёт, что врываться в чужую жизнь вот так, без спросу, нельзя.
И некрасиво.
И неправильно.
И он снова совершает ошибку.
Когда дверь ему открывает господин Ли, он снова думает каким-то не тем местом, выпаливая сгоряча:
— Какое вы имели право бить её?! — кричит он, ударяя рукой о дверной косяк. — Да вы знаете, что ей приходилось терпеть из-за вас?! Да вы же нихрена не знаете, чтобы в чём-то её обвинять!
— Юнги? — немного запоздало шипит господин Ли. — Как ты только посмел прийти сюда?
— Посмел! Ещё как посмел, — делая выразительную паузу, продолжает тот. — Это ведь не я продал дочь богатому ублюдку! Это ведь не я заставил её терпеть насилие и побои. Вовсе не я… — почти смеясь, потому что грустно так, что почти смешно, ведь что-то подсказывает, что он тоже виноват.
— Что ты несёшь? — выплёвывает господин Ли, хватаясь за сердце. — Пошёл вон, пока я полицию не вызвал.
— А вы вызовите! Пусть этот ублюдок сядет за все те издевательства, которые он заставил терпеть Юна! — Юнги словно трезвеет, хотя и пьян вовсе не был, когда господин Ли практически сползает по стенке, тяжело дыша и жадно хватая ртом воздух.
Он снова ошибся.
И на этот раз, ошибка могла стать фатальной.
Юнги смотрит на мужчину огромными глазами и матерится про себя. Он не знает, что делать, но не делать ничего просто не может. Поэтому подхватывает мужчину так, чтобы тот опирался на него, и доводит до гостиной, усаживая на неприятно скрипящий под давлением чужого тела диван. Юна выбегает из кухни, роняя чашку с чаем на пол и вовсе не замечая, как та разбивается. Она подходит к отцу на негнущихся от шока ногах и падает на колени возле дивана.
— Папа? — шепчет как в бреду, трогая раскрытыми ладонями бледные щёки. — Папочка, что с тобой? Юнги, сделай что-нибудь, пожалуйста, — плачет она, поворачиваясь к нему и зажимая в руках край его рубашки. — Юнги, пожалуйста… Он же умрёт.
========== Искренность ==========
Комментарий к Искренность
А вот и продолжение! Нам будет приятно узнать Ваше мнение, поэтому не стесняйтесь, для нас это очень важно.
Спасибо за все те приятные слова и эмоции, которые Вы смогли высказать и испытать в процессе прочтения♥
Приятного~
«Ну что, доволен сейчас?»
В голове Юнги эта фраза звучала ещё долго. Мучительно долго. И голос Юна искажался до болезненной неузнаваемости.
По прошествии недели пустота внутри не заполнилась ни на грамм. И ему даже казалось, что пора бы уже смириться, как он привык это делать. Но почему-то ничего не выходило.
«И вы даже не поговорили?»
Чонгук смотрел будто в душу. Каждый день напоминал о том, как же Юнги облажался. Снова. В который раз? В миллионный, наверное.
«Идиот!»
Он снова берётся за телефон и неуверенно проводит по экрану. «А вдруг сегодня она ответит?» — проносится в голове больной, почти забитой до смерти надеждой. И каждая секунда тянется бесконечно. Словно издевательство. Изощрённое до невозможности.
Абонент находится вне зоны действия…
И дальше Юнги даже не слушал, стремительно сбрасывая вызов. Сегодня она тоже не ответила. Обиделась. Он знал это, поэтому не приходил в больницу, где по его милости оказался её отец. Разве мимолётный всплеск гнева должен был иметь такие последствия? Это стоило слишком дорого. Господину Ли. Его жене. Юна. Намджуну. И самому Юнги.
Это того не стоило.
Понял слишком поздно, когда в растерянности звонил Джуну, умоляя помочь с организацией операции, которую, как оказалось, должен был оплатить Чимин. Друг сделал всё возможное. Договорился с врачами и сделал даже больше, чем стоило. Потому что уже через несколько часов операция была успешно проведена, о чём Юнги, собственно, узнал от Намджуна. В тот день он не стал беспокоить Юна, давая возможность выдохнуть и отдохнуть. На следующий день тоже ничего не вышло. И через день. И даже через два. Юна игнорировала его звонки и сообщения. А вскоре — вовсе отключила телефон.