Горевестница
1. Воюшки
1
- Воюшки! Воюшки! - кричали дети, беспечно бегая по двору и разбрасывая по снегу красные, как капли крови, ягоды рябины. Для большинства из них это было первым серьезным злоключением, и матери не могли найти на юных сорванцов управы. Но и в этом, на первый взгляд обыденном детском веселии, угадывалось нечто зловещее. И тот, кто уже знал, чего ожидать от последней зимней ночи, во всем происходящем усматривал недобрый смысл. - Воюшки, - шептали старики синими от холода губами, переводя взгляд с одного горестного знамения на другое. - Скоро весна! Зима издыхает свой последний хлад... Жди беды! Беда в воздухе...Чу! Крадется, поганая! И хоть в покосившихся деревенских воротах было пусто, взгляды всех, кто слышал эти слова, надолго прилипли к исчезающей в обеленном лесу дороге. Кому-то мерещилась женская тень, кому-то - волчья или медвежья, но единогласно было решено на сегодня запереть замки пораньше. Согнав детей и собак за спасительный частокол, староста приказал закрыть створки и опустить, для пущей безопасности, тяжелое бревно в скобы. Однако, как только с этим было покончено, и кто-то даже вздохнул с облегчением, как старики принялись шептаться снова, утверждая, будто видят тень ворона, кружащуюся над деревней. Тогда старости разбросал вокруг каждого дома сушеные цветы омелы, на что зоркие старики ответили, что тень, на какое-то время, исчезла. И только немой Врун заметил, что тень вовсе не улетела прочь, но юркнула за трубу косой избы Любимы и Мирко. Скорбно покачав головой, Врун продолжил безмолвствовать, как безмолвствовал уже многие десятки лет. Последняя агония затянувшейся в этом году зимы была, без лишних слов, тяжким испытанием. Заморозки стояли такие, что земля сделалась камнем - топором не разрубить. Каждое дерево покрылось коркой льда, вода в колодцах превратилась в мутное зеркало, а исхудалое зверье с обмороженными лапами жалось, наплевав на осторожность, все ближе и ближе к человеческим поселкам. Тяжко было всем, и каждая собака кусала за ноги и клялась в верности, моля впустить в дом, к огню. Свирепый зимний ветер гнал по опустевшим трактам острую, как стекло, снежную пыль, прекратив любую связь и отрезав отдаленные уголки империи Новой Талеи друг от друга. Покрытые затвердевшим слоем снега, целые деревни вымирали до последнего человека - их найдут только по оттепели, таких, какими их познала смерть. И потеряют в тот же день, когда тепло и солнце разрушат ледяные саркофаги, а мухи и звери пообещают им скорые похороны. На месте гиблых деревень потом будут долго - всю весну и лето - жечь костры друвиды, пытаясь обогреть попавшие в плен зимы души. Это было единственным и тем малым, чем живые могли помочь умершим. Даже в крупных городах, стоящих под защитой высоких стен и при больших запасах продовольствия, приходилось худо. Пока крестьяне боролись с демонами и оголодавшим зверьем, внутри городов были свои демоны и свои звери. Цены на дрова взлетали до небес, пища становилась дороже и скудней, и тем отчаянней молились церковники, пытаясь докричаться до Девяти и Одного, чем чаще патрули чепцов находили обглоданные трупы, примерзшие к мостовым. Следы тупых - человеческих - зубов на телах бедолаг нагоняли ужас даже на видавших виды стражников, но и им, сынам порядка и ревнителям закона, было ясно - как только начнется настоящий голод, все законы и порядки будут забыты тот же час. Ведь такое уже случалось, и этого было не забыть. Стараниями хронистов и ужасом, поселившимся в поколениях талейцев, страх долгой зимы постоянно присутствовал в народе. Это произошло в столетие царя Амануара Второго, в эпоху Несгораемой Белой Зари. Обычно длящаяся около пяти лунных и трех безлунных месяцев зима, после извержения Великой Горножи, затянулась на тринадцать лунных и семь безлунных. Тот кошмар, унесший почти треть населения Аку, прозвали Белым Безмолвием, и с тех пор каждую новую зиму ждали, как последнюю. Никто не знал, что именно пробудило Горнож, спавшую столько, сколько стоял сам Вечный Престол. Белые цари утверждали, что усмирили пылкий норов вулкана, и что сама земля приняла их власть, принеся в жертву главнейшего демона Аку, того, кто раньше держал в страхе всякую тварь. И так действительно было, потому как с момента прихода Инаан-Миноскаров, Горнож ни разу не нарушала покоя талейцев. Что именно сделал царь Амануар, что лишило его успокоительной власти над смертельным огнедышащим пиком - об этом гадают и сегодня, но императорский дом хорошо бережет свои нечисте секреты. Церковники же, связанные с Инаан-Миноскарами узами не только идеологическими, но и кровными, тут же поспешили обвинить во всех бедах засилье еретиков, положив начало новой охоте на вольнодумцев. И все же, семена сомнений были посеяны. Но на этот раз, цикл смены времен года себе не изменил. Горы спали, как им и полагалось, и дни зимы подходили к концу. Бледное северное солнце, нехотя и со стоном, переворачивалось, готовясь явить миру другой, куда более теплый и миловидный бок. Но перед тем, как сверкнет первый луч оттепели, жителям Новой Талеи, а вместе с ними и всем остальным северянам, предстояло выстоять страшную битву - Дцарма, беснующийся бог, один из спутников Темнейшего, погонит свой дикий табун, и мир содрогнется под ударами копыт его ледяных лошадей. Воюшки - ночь последней битвы, к ней невозможно подготовиться, и ее невозможно избежать. - Воюшки невозможно пережить, если ты сам не демон! - кряхтели старики, пугая детей, которым теперь не осталось ничего другого, кроме как слушать россказни седовласых. - Ждите беды, глупцы! Двери сорвет с петель, крыша улетит прочь, а через порог переступят ледяные копыта черных лошадей..! Чем ниже падало солнце, чем ближе был вечер, тем тише становился лес, и тем больше хмурился Врун. Из деревенских, он единственный не поспешил скрыться за надежными стенами. Нечто у дома Любимы и Мирко манило его, как магнит, и немой старик так и кружил вокруг, сам похожий на ворона. - Закройте ставни, заприте двери, посыпьте белилом порог. Зажгите огни в каждом углу - огни омелы и рябины, и молитесь. Молитесь, глупые, зовите тех богов, которым свет люб и тепло! Чтобы табун Дцармы прошел мимо вашего дома, чтобы не свалились вы в разверзнутое небо вместе со своим скотом - молитесь! Горе, идущее по сокрытой снежным лесом дороге, было уже совсем близко.