— А что мне за это будет? — надув губки, спросила Гиацинта.
Он встал, держа её в своих руках, и без лишнего почтения опустил на кровать.
— Даже не начинайте эти игры, — предупредил он. — У вас слишком плохой вкус в отношении мужчин, чтобы вы смогли оценить мое скромное мужество.
Гогрулья перевернулась на живот, весело сверкая глазами.
— Вы правы, — согласилась она. — С детства не люблю идиотов.
— А я — расчетливых авантюристок.
— А я — напыщенных гордецов.
— А я — белила и мушки.
— Да вы просто отстали от моды!
— А вы — от здравого смысла.
— А ваше место среди коров!
— Значит, я правильно нахожусь в вашей спальне?..
— Боже!
Гиацинта вскочила и бросилась к зеркалу.
— Вы думаете, я поправилась? Я кажусь вам толстой? Этот пеньюар меня полнит?
— Да, — сказал генерал, — вы ужасно поправились.
И он отправился вниз, совершенно довольный собой.
7
— Бенедикт. Бе-не-дикт! Беееенеееедииииикт…
Открыв глаза, Трапп уставился на трещинку на стене. Луч солнца был так невообразимо выше неё, что стало понятно: сейчас не просто утро, а очень раннее утро.
— Совести у вас нету, гербицида, — пробормотал Трапп, снова закрывая глаза.
— Просыпайтесь быстрее, — неприлично бодрым голосом воскликнула та. — У нас полно дел.
Он перевернулся к гематоме лицом и снова на секунду приподнял веки.
Перед его взором оказался только неброский темно-бордовый подол дорожного платья и носы крепких, кожаных ботинок.
— Убирайтесь, — буркнул он.
— Послушайте, мне надо отправить в столицу целую пачку писем. И я хочу нанять в деревне человека, который смог бы сделать это для меня. Мне вовсе не хочется полагаться на почтовую службу.
— Гиацинта, — уведомил Трапп. — Если человек лежит в постели с закрытыми глазами — значит, он спит. Если он спит, то вы не должны его так бестактно будить. Убирайтесь вон.
— Но я хочу, чтобы вы сопроводили меня…
— Вон.
Она не удержалась и легко топнула ножкой.
— Вон, — генерал снова от неё отвернулся, погружаясь в прекрасный, по-утреннему сладкий сон.
Но не успели лошади вспенить землю, как пронзительный визг штопором вонзился в уши генерала.
Подскочив на перине, он бросился к открытому окну и посмотрел во двор.
— Простите, — холодно сказала Гиацинта, — пчелу увидела и испугалась.
Трапп с грохотом захлопнул ставни, подхватил свою перину и побрел по лестнице наверх, к башне. Он поднимался по ступенькам, невольно отмечая, что нанятые Гиацинтой жители деревни потрудились на славу, и пыли в замке почти не осталось. Однако где-то на середине узкой винтовой лестницы их энтузиазм иссяк, и тенета паутины плотным гобеленом окутывали потолки и стены.
Прежде ему не доводилось сюда забираться, потому что уголки обветшалого замка не вызывали ни малейшего интереса.
Преодолев десятки и десятки ступенек, Трапп толкнул низенькую дверь и, пригнувшись, вошел внутрь башенки. Это было круглое, полное света помещение с высокими и частыми бойницами.
Перешагнув через сломанное деревянное кресло, Трапп повесил перину на голову тренировочного чучела, с трудом открыл несколько окон и полной грудью втянул юный, полный летних ароматов, воздух.
Выйдя из окна, он оказался на заросшем мхом и траве зубчатом парапете, широким кольцом опоясывающем башенку, с наслаждением перетащил сюда перину и, разнежившись на солнышке, снова погрузился в сон.
Проспав до обеда, Трапп долго купался в озере, потом удрученно копошился в своем гардеробе, пытаясь найти более-менее приличную рубашку, потом долго завтракал фирменным тыквенным пирогом от Эухении, таким твердым, что такими пирогами можно было заряжать баллисту, и уже ближе к вечеру отправился на поиски горгоны.
Она находилась в заросшем саду.
Сидя на пенечке, Гиацинта увлеченно чертила на бумаге план тропинок и клумб. В своей темно-бордовой юбке и светлой блузке, с аккуратным пучком убранных волос, она казалась похожей на гувернантку.
Полюбовавшись на довольно четкие линии её плана, Трапп заметил:
— Для человека, который не пробудет здесь больше месяца, вы кажетесь чрезвычайно увлеченной долгосрочной стратегией.
— Идите вон, — холодно сказала горгона, — из моего сада.
— Вы так и не переоделись, значит, все еще собираетесь в деревню. Я готов вас проводить и представить человеку, который станет вашим курьером.
К чести гематомы, обида и практичность в ней боролись крайне недолго. Практичность победила в считаные секунды.