— Загадка, — закивала Гиацинта.
— Я не хочу, чтобы эта книга была опубликована. Но Ливенстоун весьма… настойчивый писатель. Он трепетно относится к своим произведениям и готов печатать роман за границей. Убедите его уничтожить этот роман. Не хватало, чтобы надо мной все соседские короли потешались!
— Я?
— А у вас неотложные дела в столице?
— Да пожалуй, что и нет, — подумав, ответила Гиацинта. — Я с удовольствием навещу Ливенстоуна в его затворничестве.
Она всегда стремительно собиралась и тем более стремительной была сейчас, когда ей действительно хотелось покинуть этот город, полный пересудов.
Поэтому уже через несколько часов после встречи с королем они с Антуаном, ни с кем не прощаясь, верхом покинули столицу.
Гиацинта едва не кричала от восторга, ощущая свежий воздух и летящую под собой лошадь.
Свобода, свобода!
После тюремного заточения она казалась особенно сладкой.
Дороги были забиты солдатами, возвращающимися домой или в свои части после войны.
Многие поля остались неухоженными — некому весной было пахать и сеять, мужчины были заняты совсем другими делами.
Здесь, за пределами столицы, прошедшая война оставила куда более сильный след. Гиацинта обратила внимание, как много стало женщин с черными ленточками в волосах или в черных косынках.
На постоялых дворах было не протолкнуться, и они ночевали под открытым небом — благо стояли теплые и ясные летние дни, с крупными звездами и душистым ароматом цветов.
Вряд ли кого мог сбить с толку потрепанный мундир Антуана, в котором Гиацинта путешествовала. Она, конечно, изрядно отощала, но все равно бедра, грудь и задница выдавали в ней женщину, но ей было глубоко плевать на взгляды окружающих. Штаны были удобнее юбок, и все тут.
Волосы она безжалостно обстригла, планируя, что к осени, началу светского сезона, они отрастут. К лицу быстро прилип загар, и теперь ничего уже не выдавало в ней самую богатую женщину страны.
На четвертый день пути они все-таки остановились на постоялом дворе, мечтая найти ванну и горячий ужин, и, сидя на столом в заполненном обеденном зале, Гиацинта вдруг заметила знакомое лицо.
— Войл! — воскликнула она, перекрывая гомон вокруг. — Серж Войл!
Старый вояка, приятель Траппа, у которого они гостили в начале зимы во время несложившейся поездки на юг, недоуменно заозирался по сторонам, и у неё оборвалось сердце, когда она увидела пристегнутый к груди пустой правый рукав.
Наконец, взгляд Войла достиг её лица, его брови поползли вверх и он расхохотался.
— Гиацинта, — вскричал он, пробираясь к ней через зал, — дорогая, как я рад вас видеть! В нашу последнюю встречу вы были в плачевном состоянии.
Со сломанной ногой и простреленным плечом, конечно.
Они расцеловались.
— Это Антуан, — представила она брата, — мой охранник.
— А что же Свон? — выражение лица Гиацинты, кажется, дало очень четкий ответ, потому что Войл крякнул: — Понятно. Давайте поужинам вместе. Как странно встретить вас здесь, в таком виде.
— А куда направляетесь вы, Серж?
— В столицу. Моя кузина нашла мне невесту, и я еду свататься.
От удивления она охнула.
Вот уж меньше всего Войл с его растрепанными седыми волосами, резкими чертами лица и привычкой говорить грубоватую правду походил на жениха.
— А что такого? Вы же умудрились выскочить за зеленого адъютанта! Этот мальчишка не справится с вами, Гиацинта.
— А со мной так необходимо справляться? Вы из тех мужей, которые держат жен в строгости?
— Вас, моя дорогая, на месте Траппа я бы и вовсе запер в шкафу. Уж больно вы прыткая.
— А при чем здесь вообще Трапп? Пусть запирает в шкафу свою Маргариту.
— Да ну бросьте. Я был с генералом, когда он получил известие о вашем замужестве. Вот уж никогда не видел, чтобы этот матерый медведь так ревел!
Гиацинта дернула плечом, не собираясь обсуждать эту тему дальше.
Трактирщик им принес еды и выпивки, и Антуан отрезал кусок мяса и положил его на тарелку Гиацинты.
— Представьте себе, — продолжал Войл, — вокруг кромешный мрак. Солдаты не знают с какой стороны подходить к оружию, так и норовят сбежать подальше от сражений, мы терпим поражения, отступаем, Трапп сутками в седле, а тут еще вы такой финт выкинули. Из-за вас мы чуть не проиграли войну к чертовой матери.
— Не преувеличивайте.
— Шкаф, Гиацинта, шкаф! Хорошо еще этот адъютант явился на службу после того, как Трапп немного успокоился. Я ему говорю — давай отправим мальчишку в какую-нибудь особо смертельную разведку. А Трапп говорит — ребенок же не виноват, что попался горгоне под горячую руку. Никогда не видел, чтобы любовники так берегли мужей.