— Не будете? — живо уточнила горгулья.
— Возможно, я подумаю о женитьбе на вас в минуту наивысшего отчаяния — когда мне смертельно захочется сломать себе шею… несчастный случай на охоте или банальное падение с лестницы?
— Вам я позволю выбирать самому, — беззастенчиво заявила Гиацинта и села. — Что возвращает нас к главному.
— Что у нас главное этим утром?
Вместо ответа эта невыносимая женщина так высоко задрала подол воздушного летнего платья, что нога в бледно-лиловом чулке обнажилась до середины бедра.
У Траппа уже было достаточно возможностей как следует разглядеть изгибы и впадины Гиацинты, и он никогда не отказывал себе в этом удовольствии, но сейчас обратил внимание на то, что раньше ускользало от его взгляда.
— Позволите?
И он провел ладонью по её икре — с перекаченными как у балерины, мускулами. Однажды у него была интрижка с профессиональной танцовщицей королевского театра, её тело не имело ничего общего с изнеженными и мягкими телами светских красоток.
— Перестаньте оглаживать меня, как лошадь перед покупкой, — совсем не аристократично оскорбилась гематома, отстегивая от подвязки над коленом стилет. — Лучше покажите мне, как вы умудрились так повернуть руку нашего рассветного убийцы…
— Вашего, — лениво возразил Трапп. — Не приписывайте мне своих убийц.
— Простите, — она широко улыбнулась, словно не рыдала этим утром, как живой человек.
Трапп потянулся к ней, чтобы показать, под каким именно углом необходимо дернуть руку противника, как сзади них раздалось глухое рычание.
Оглянувшись, он увидел тощего, изможденного волка, стоявшего на поляне со стороны леса. Он выглядел слабым, и из открытой челюсти капали слюни.
— Бешеный, — вздохнул Трапп, — дорогая, передайте мне свой стилет… Гиацинта?
Никогда прежде ему не доводилось видеть такой стремительности. Зажав стилет зубами, горгона одним длинным смазанным движением перекатилась в сторону дерева и теперь ловко, как белка, карабкалась вверх, порхая с ветки на ветку. Задрав голову, Трапп с наслаждением следил за её движениями — они были четкими и уверенными. Ни одного лишнего, даже самого короткого, взмаха руки или ноги. Рефлекторная расчетливость человека, который в совершенстве владел своим телом.
Волк все еще стоял на месте, тяжело дыша.
Возможно, у него не было сил нападать, а возможно — желания.
Но уточнять его дальнейшие планы охоты не возникало.
— Гиацинта, — мягко позвал Трапп, — вы не могли бы мне кинуть свой стилет? Просто бросьте его куда-то в мою сторону.
— Нет.
— Нет?
— Нет.
— Дорогая, насколько мне известно, волки не умеют лазать по деревьям. Выглядит так, как будто вы в безопасности. Передадите мне свой стилет?
— Нет.
— Гиацинта, ради всего святого! — Трапп ощутил подступающее раздражение. — К чему это упрямство?
— Ненавижу быть безоружной.
Она сидела на том конце толстой ветки, который был ближе к волку, и прищуривалась, чуть отставив руку с оружием назад.
— Это какой-то бред, — с досадой произнес генерал. — Голыми руками прикажете его убивать? Это может испортить мою рубашку.
— С некоторых пор вы стали несколько тщеславными, правда? — сосредоточенно заметила горгона.
— Ну хорошо, — смирился Трапп, — бросайте сейчас, пока он не прыгнул.
Гиацинта метнет свой стилет, он пролетит не дальше четырех футов, а потом упадет в траву между Траппом и волком. Нужно будет просто его подобрать.
Немного сложнее, чем если бы горгона просто передала кинжал генералу, но не слишком сложно в целом.
Волк снова глухо, даже, скорее жалобно, зарычал, смертельно больной, обезумевший, утративший врожденное недоверие к человеческим жилищам и к людям. А потом перебрал ногами и, двигаясь словно по кругу, начал приближаться к Траппу.
— Не бойтесь, милый Бенедикт, я вас спасу, — весело пообещала Гиацинта, и он не успел ей ответить в том смысле, пусть она хотя бы постарается не свалиться с дерева, этого будет достаточно, как вдруг она спросила: — Левый или правый?
— Что?
— Левый.
Тонкий стилет с тихим свистом разрезал воздух.
Трапп искал его взгядом в воздухе, чтобы запомнить, куда он упадет, и не сразу понял, что произошло.
Волк пошатнулся.
Именно в эту минуту его болезнь победила?
Неброская рукоять, торчавшая в его горле, нанесла такой маленький порез, что крови даже не появилось.
И в ту же секунду второй стилет аккуратно и прочно вошел точно в левый глаз волка.
Зверь упал на траву. Изо рта его пошла кровавая пена.