Пришлось Траппу снимать задвижку.
Три дня горгона, удивительно забавная в крестьянском наряде, вымачивала невозмутимую Эухению в бочке молока, пытаясь хоть немного смягчить задубевшую от солнца и старости кожу.
Она перешивала платья, покупала сундуки и так вдумчиво и основательно подходила к этому маскараду, что чувствовался немалый её опыт в этом деле.
Первые дни Трапп подолгу уходил в лес, пытаясь вместе с жителями деревни отыскать больных волков, которые по ночам все чаще мелькали совсем рядом с человеческим жильем.
Но вернувшись однажды, он обнаружил горгону на пороге их стыдницы с обеими стилетами в руках. Эухения лежала на полу внутри домика с огурцами на лице.
— Что такое? — изумился генерал.
— Вы! — завопила Гиацинта, наступая на него с кинжалами, похожая на очень злобного дикобраза. — Вы обещали меня защищать!
Она была так сердита, что Трапп сразу заподозрил явление очередного убийцы.
— Господи, где вы закопали этого несчастного? — вздохнул он, уворачиваясь от её стилетов, которыми она пыталась уколоть его грудь.
— Закопала?! — возмутилась горгулья. — Как можно закопать кузнеца, если он еще не закончил корпус для нашей кареты?
— Для чего вам закапывать кузнеца?
— Он нас домогался, — провозгласила Эухения из-под огурцов.
— Земля ему пухом. Дорогая, что вы с ним сделали?
— А что могла сделать слабая, беззащитная женщина с этим громилой?
— Мне даже представить страшно.
Горгона прицелилась и все-таки ткнула Траппа острием в яремную вену, легко, но довольно мстительно. Потом с размаху села на землю.
— Ненавижу вас всех, — заявила она обессиленно.
Генерал молча провел ладонью по шее, стирая капельку крови.
Он был ужасно зол на себя — как это ему вообще в голову пришло, что можно их оставить здесь вдвоем? Почему он решил, что в этой милой и пасторальной деревеньке они в безопасности?
— Я пока прогуляюсь, — сказал он мрачно, — а вы пока успокойтесь.
— Не смейте опять уходить!
— Мне нужно выпить. Вы на меня напрыгнули, как дикая лисица.
— Вот гад, — с чувством сказала горгулья ему в спину.
Кузнец действительно был огромным, Трапп помнил, как восхитился его размерами еще при знакомстве.
Но сейчас он выглядел скорее жалко — с порезами на лице и огромным синяком под глазом.
— Драться пришел? — буркнул он, пытаясь пристроить лист подорожника на свою рожу.
— Да нет, — ответил Трапп довольно мирно, — убивать.
— Твоя бешеная женушка так и сказала: вернется муж из леса и прибьет к чертям, — кивнул кузнец согласно. — Как ты с ней вообще живешь? Зверь, а не женщина! Уже и посвататься нельзя, как человеку.
— Посвататься? — Трапп притормозил, пытаясь сосредоточиться на словах, а не ярости внутри. — К моей жене?
— К вашей госпоже! Для чего мне твоя дикая жена?
К Эухении?
Что вообще происходит в этой деревне? Голые старосты, сватающиеся к старухам кузнецы?
— А что? — словно оправдываясь, сказал кузнец. — Она при деньгах. Карету вон какую заказала! Вдова, говорят. И я вдовец. И ведь нормально пришел, ведро огурцов принес! Хочу, сказал, любви и семейного счастья.
— А ты вообще видел нашу госпожу?
— Откуда! Она же из домика не выходит! Молоко туда таскают бочками. Красотка, наверное.
— Красотка, — согласился с ним генерал, стараясь удержать смех. — Отбоя от ухажеров нет.
— Я так и понял. Вон как встречают — как будто я злодей с большой дороги. И, главное, — огурцы-то отобрали! Хоть ведро верните.
— Я бы на твоем месте не рассчитывал, — отозвался генерал, соображая, как они вообще влипли в эту ситуацию.
— У тебя жена из берсерков, что ли? — обиженно спросил кузнец.
— Сам ты берсерк. Приперся, напугал женщин. Не мог сначала со мной поговорить, дубина? Вот теперь сиди с подорожником на лице, раз виноват.
— Слушай, — вдруг заинтересовался кузнец. — А ты не боишься спать по ночам? Вдруг твоя жена на что-то обидится?
— К этой старухе? Он пришел свататься к этой старухе?!
У гематомы стало такое смешное лицо, что Трапп расхохотался.
— Что с вами? Впервые мужчина захотел не вас?
— Господи, я же могла так легко избавиться от неё!
— Да я скорее избавлюсь от вас! — оскорбился генерал.
Эухения удовлетворенно хмыкнула.
Горгона подбивала длину подола её платья, и из-за иголок в губах говорила сквозь зубы.
— Но почему вы набрасываетесь на людей до того, как они договорят? — печально спросил её Трапп.
— Мой второй брак научил меня этому. Никогда нельзя упускать свое преимущество.