— Что вы делаете в этой глуши? — также тихо спросил он.
— Проводила лето в деревне у одной подруги. Наступает осень. Приличные женщины возвращаются ко двору.
— Вы теперь приличная женщина, любовь моя? — произнес он еще тише.
Она воркующе засмеялась.
— Вам придется это выяснить самому… Порк.
Трапп отступил, не желая испачкать её. Еще раз поклонился.
— Я поблагодарю вас, как только приведу себя в надлежащий вид, — произнес он с улыбкой.
Она вскинула одну бровь.
— Буду ждать с нетерпением.
К ночи дождь прекратился, им удалось развести костры, решено было переждать ночь на этой поляне, чтобы дать земле подсохнуть и на рассвете выдвинуться в дальнейший путь. Для Оливии была разбита палатка, Эухения решила ночевать в карете, а для них с горгоной Трапп уже вполне привычно расстелил лапник возле огня.
— Вы ужасно довольный, — заметила она, с удовольствием вытягиваясь в полный рост.
— Сколько сна в вас лезет? Вы целый день дремали.
— В ужасной тряске. Вы не могли управлять каретой аккуратнее?
— Простите.
— С вас грязь прямо кусками падает. Может, вам лучше попрыгать?
Генерал не ответил, пытаясь почистить одежду. Горгулья встала и сама принялась за дело.
— Не дергайтесь, — велела она, орудуя щеткой. — Как это вам удалось уговорить этих людей приютить нас?
— Это кортеж Оливии Линд.
— Кого?
— Жены посла. Ну помните…
— Той самой жены посла? — сосредоточенно уточнила горгона.
— Точно.
— Удивительное везение, — она привстала на цыпочки, пытаясь причесать его волосы. — Вы же с ней хорошо расстались? Она не полна гнева брошенной женщины?
— Нет-нет, ничего такого.
— Впредь постарайтесь поддерживать ваши нежные отношения на должном уровне, — рассудительно посоветовала Гиацинта. — Эта встреча очень кстати, так нам будет куда проще въехать в столицу.
Она отступила на шаг, критически его осматривая.
— Теперь вы более-менее похожи на человека. Можете отправляться к своей госпоже Линд. И, ради бога, без ваших медвежьих повадок! Вспомните, что когда-то вы были светским человеком.
— Фу, — скривился Трапп, падая на их походную койку, — в лесу, среди толпы людей, в тесной карете. Даже никакого сеновала поблизости! Ну уж дудки.
— Вы удивительно капризны для человека, проведшего десять лет наедине с Эухенией, — заметила горгулья, зевая. Она традиционно устроилась за его спиной, прижимаясь к нему щекой и обнимая за талию. — Если нас будут грызть волки — не будите меня.
— Не буду.
— Если нападут разбойники — расправьтесь с ними как можно тише.
— Как скажете, дорогая.
— Если…
— Я понял суть, Гиацинта, и постараюсь сохранить ваш сон любой ценой.
— Хорошо.
Дальнейший путь прошел действительно очень гладко.
На последней стоянке Траппа позвал один из лакеев Оливии и сообщил, что госпожа желает с ним побеседовать.
— Очень безрассудно с твоей стороны, — первым делом буркнул Трапп, застав её в легкомысленном пеньюаре на кровати убогой комнатушки постоялого двора.
— Не ворчи, Бенедикт, — отмахнулась она. — О моей легкомысленности всем известно.
— Это самое прекрасное твое качество.
Она улыбнулась.
— Что будет дальше?
— Пока не знаю.
— Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
— Будет отлично, если ты забудешь о нашей встрече как можно скорее. Тебе лучше держаться в стороне.
Оливия кивнула.
— Знаю. После того, как ты исчез, я провела немало часов на допросах у Варкса.
— Кто это? — спросил Трапп с сожалением. Он никогда не хотел причинять этой женщине столь утомительных неприятностей.
— Варкс? Он сменил Розвелла. Появился буквально из ниоткуда и сразу получил очень широкие полномочия. Когда король оправился от своей оспы и понял, что потерял тебя, меня арестовали. Все это едва не закончилось дипломатическим разрывом отношений, но я ничего про тебя не знала. Тебя обвинили в государственной измене, и мой муж был выслан. Согласно приговору, ты был его агентом и передавал нашей стране какие-то важные сведения. А я, очевидно, была вашим связным, — Оливия хмыкнула. — Мы ведь с тобой провели столько ночей, занимаясь шпионажем. Меня оставили в столице только потому, что приставили ко мне наблюдение. Варкс считал, что ты можешь попытаться снова со мной связаться. Ну, а потом давление стало ослабевать, пока, наконец, про меня все не забыли. И вот я здесь, а мой муж — там. Лучше не придумаешь.