Он разлил вино по высоким бокалам и протянул один из них сидящей перед ним интриганке.
— Угощайтесь.
— Я не пью по утрам, — высокомерно заявила она.
Он вздохнул.
— Я так и думал, — с некоторой даже грустью проговорил Трапп.
С сожалением оставив еду, он аккуратно отодвинул столик в сторону. Гильотина с опаской наблюдала за ним. Одним стремительным движением скользнув вперед, он оказался за её спиной, плотно прижав её к своей груди. Даже не пытаясь ослабить захват, запрокинул назад её голову, довольно неласково потянув за волосы.
— Пейте, — велел он, поднеся бокал к её рту.
— Вы с ума сошл…
Трапп не дал ей договорить, вливая вино в открытые губы. Она зарычала, сжала зубы, попыталась выплюнуть, но он закрыл её рот рукой, и ей пришлось сделать глоток.
Так, отфыркиваясь и отплевываясь, она и выпила оба бокала, не в силах противостоять его вежливым уговорам.
После чего с такой яростью вцепилась в его ладонь зубами, что он только глухо охнул.
— Дурак! — крикнула Гиацинта, едва не плача.
— Вы же хуже бродячей собаки, — разглядывая укус, пожаловался Трапп.
— Вы просто мерзкий, отвратительный… хрп-пп.
— Простите?
Но она только снова всхрапнула и тяжело привалилась к его груди.
— Эухения! — крикнул Трапп, укладывая крепко спящую горгулью на свою перину. — Заварите чаю! Мы ждем гостей.
5
Сидя на заборе в лучах яркого солнца, опальный, но все еще великий генерал припомнил свой первый год в ссылке.
Тогда он каждое утро выходил к дороге и до рези в глазах вглядывался в даль, ожидая курьера. Но один день сменял другой, а щенок на троне не спешил посылать за Траппом.
Когда король Джон еще не был королем, а генерал Трапп еще не был генералом, они, в целом, неплохо ладили.
Джонни был слабым и болезненным ребенком, слишком робким и застенчивым, и Трапп частенько таскал его по всему дворцу на своих плечах.
Шумный, беспокойный и энергичный, он появлялся при дворе, принося с собой запах костров и лошадей. Горничные и фрейлины, собаки и дети — все следовали за ним по пятам, как за ярмарочным зазывалой, а маленький Джонни смеялся в голос и превращался в такого же непоседу, как и сам Трапп.
Отец не одобрял его стремления к воинской службе. Советник короля, мудрейший и хитроумный политик, он считал, что оружие — удел дураков. Умники воюют головой.
Иногда Траппу становилось интересно, какое занятие выбрал для себя его младший брат, Чарльз. Ему было пятнадцать, когда они виделись в последний раз.
Ни одного гостя, кроме деревенских жителей, за десять лет не появилось на этой дороге.
Траппа однажды как будто стерли ластиком, и никто: ни верные боевые друзья, ни родственники, ни любовницы — никто не написал за эти годы ни единого письма и не решился на визит.
Иногда Трапп брался за бумагу сам, но все его письма летели в камин.
А потом он перестал и пытаться их написать.
Стук копыт застал генерала врасплох.
Возможно, где-то в глубине души он надеялся, что живет на заколдованном острове, куда его друзья не могут найти дороги.
Но вот он, всадник в темном плаще, который мчался так быстро, что его лошадь была очень уставшей.
Еще чуть-чуть — и всадник загнал бы её.
Спрыгнув с забора, Трапп открыл ворота, позволяя гостю заехать во двор.
— До чего вы лошадь-то довели, — возмутился он, как только тот спешился.
Взяв животное под уздцы, он прошел с ним несколько кругов, потом принес ведро воды и только после этого повернулся к человеку.
— Кто вы такой? — спросил он.
Пшеничные пышные волосы, молодость и задор, пылкий взгляд и пухлые, чувственные губы.
Брат или любовник?
— Шарль. Шарль Стетфилд.
— О, пасынок, — весело удивился генерал. — Я хорошо знал вашего отца. Маршал был великим человеком.
— А вы?..
— Трапп. Генерал Трапп, — юноша недоверчиво усмехнулся. — О, да бросьте вы!
— Любой дурак может назвать себя великим генералом. Я хочу видеть Гиацинту, — твердо сказал Стетфилд.
— Она примет вас чуть позже. Прихорашивается. Вы же знаете этих женщин. Подождите, я дам овса вашей лошади, а потом угощу и вас чем-нибудь.
— Я не понимаю, — растерянно сказал мальчишка, — вы что, тут живете?
— Конечно.
— А Гиацинта?
— И она тоже. Всё просто — это моя половина замка, а вон та — её. Эухения!
— Но вы не можете жить вместе, — совершенно сбитый с толку, Стетфилд следовал за Траппом и лошадью по пятам.
— Вы чертовски правы, юноша, — согласился с ним генерал. — Кто знает, что происходит в голове этого щенка, верно?