— Ну что ж. Если ты когда-нибудь увидишь, как Совен подходит к тебе с шотами зеленого чая, — я почти смеюсь. — Э-э, иди другим путем.
Он морщит лоб.
— Что такое шоты зеленого чая?
— Э-э, матча, персиковый шнапс и что-то еще. Что-то смертельно опасное, честно.
Он кивает, и я удерживаю себя на краю шаткой пропасти, чтобы не переборщить с объяснениями, что единственный раз, когда я напилась до потери сознания на одном из этих корпоративов, это когда я пыталась угнаться за личом-нежитью. Только у одного из нас была печень и последствия для нее, но опять же, только один из нас пытался произвести хорошее впечатление на начальника начальника своего босса.
Несколько мгновений я просто смотрю на него, не в силах придумать, что еще сказать. У нас точно нет ничего общего.
Я понимаю, что он все еще держит меня за руку, возможно, к лучшему, потому что я покачиваюсь на ногах. У него такая нежная хватка. Думаю, трудно избежать сокрушительного рукопожатия, когда ты буквально каменный. Я чувствую, что моя рука — это птица, сидящая на небоскребе, но это не то ощущение, с которым я знакома. Моя грудь полна голубей, курлычущих в странной, смущающей манере.
Его кожа где-то между кожистой и каменной, но тепло его ладоней смягчает его прикосновение, когда он обхватывает мою руку, и дрожь пробегает у меня по спине. Это ощущение заставляет меня снова взглянуть на его крылья и задаться вопросом, на что они похожи.
Метафорические голуби, гнездящиеся в моей груди, издают все больше звуков. Желание поцеловать его снова возвращается ко мне, ментальный зуд, который я не могу просто прогнать.
Я смотрю в сторону коридора, в котором исчезли Кэти и Тед, чувствуя укол ревности.
Впрочем, у Кэти не самые худшие идеи.
Это только первый день нашей командировки, но, возможно, я пропустила ту часть, где все представились друг другу, и, возможно, я сделала это специально, потому что ничто так не разъедает мою душу, как необходимость постоянно пожимать людям руки, поддерживая зрительный контакт и улыбаясь, в то время как люди пожимают тебе руку, вручают свою визитную карточку и одновременно начинают зачитывать свое резюме, когда все, чего ты хотела, — это соотнести имена с лицами.
Спрашивать его имя в этот момент немного неловко. Я действительно надеялась, что в какой-то момент во время нашего обеда или отельных счастливых часов кто-нибудь назовет его имя, и мне не придется спрашивать.
— Я не хотел обидеть тебя, спрашивая раньше… — начинает он.
— Все в порядке, — быстро говорю я, сглатывая.
Он качает головой, его изогнутые рога царапают темноту вестибюля отеля.
— Это не так. Некоторые вопросы нельзя обсуждать на работе, и если я не могу задать их на собеседовании, мне не стоит задавать их и здесь. Эти вещи носят личный характер.
В его словах есть странная, жесткая нотка, когда он это говорит. Личное. Хотя это и разжигает мое любопытство, я не могу не согласиться, и по этой причине я не настаиваю. Я благодарна, что он понимает.
— У нас было «недопустимое на работе» общение с самого аэропорта, — вздыхаю я. — Но спасибо.
Мне удается выбросить из головы мысли, сочетающие в себе благодарности и бесконечное повторение «все в порядке».
Он держит меня за руку достаточно слабо, чтобы я могла вырваться из его хватки в любой момент, но достаточно сильно, чтобы удержать мое пошатнувшееся сознание.
Я обнаруживаю, что подплываю ближе, подтягиваясь к этому якорю, и его хвост мягко взмахивает позади него, и что-то забавное в этом движении заставляет меня улыбнуться.
Пугающе близко и тихо. Слышен только звук нашего дыхания, лунный свет, отражающийся в его янтарных глазах, когда они скользят по мне, опускаясь к моему рту.
Возможно, эта ночь — не такое крушение поезда, как я думаю.
— Я не узнал твоего имени раньше, — говорит он, звук его голоса подобен капле в тихом озере, рябь отражается от потемневшего кафеля.
Было бы так легко просто снова поцеловать его. Возможно, мне не придется тащить его в постель. Это не обязательно должна быть охота за сексуальной химией между нами, питание ею, как этого требует мой годовой цикл.
Возможно, это просто может быть чем-то милым.
— Гвен, — говорю я ему почти шепотом. — Я из отдела по работе с монстрами.
— Владыр, — говорит он в ответ, что-то в бездонной глубине его голоса проникает прямо в мой клитор. Мое внимание привлекает то, что он не сказал, что занимается финансами или поглощениями. Хотя я не думаю, что у нас вообще есть такие отделы.