Тем не менее, я чувствую себя недостаточно хорошо одетой, когда опираюсь на него.
— Куда это ты собрался, что тебе понадобился костюм в такое время суток? — я спрашиваю, потому что на самом деле, теперь, когда я думаю об этом, я решила, что для него действительно странно быть так одетым. Кстати, какие границы существуют в аэропорту?
Его внимание переключается от таблички, которую он читал, на меня, и морщинка прорезает его каменный лоб.
Я делаю самовозвеличивающий взмах в сторону остальной части себя, полностью опираясь на его руку, потому что он просто не двигается с места.
— Мой самый удобный наряд.
— Ах, это, — пожимает он плечами. На мгновение он выглядит немного растерянным, не находя слов. — Я… тоже чувствую себя максимально комфортно.
Я моргаю, раз, другой. Я снова оглядываю его, чтобы убедиться, что его костюм — это не просто действительно интересная футбольная пижама, которую я ошибочно приняла за официальную одежду. Это точно не пижама.
Я уверена, что в этот поздний час с недостатком сна я с трудом скрываю «Неужели?», которое мелькает у меня на лице.
— Я не осуждаю.
— Разве что самую малость, — говорит он, потому что я вряд ли обманула его.
— Я имею в виду, что для костюма он выглядит удобно, — пытаюсь я, и он закатывает глаза. На его лице появляется намек на улыбку. — По крайней мере, это делает тебя запоминающимся.
Он не выдерживает и отводит взгляд, скрывая широкую улыбку.
Как только я заканчиваю надевать тапочки, корзина с моим открытым чемоданом и всеми вещами, которые раньше были в нем аккуратно сложены, скатывается по пандусу, а руки скелета-сотрудника службы безопасности аэропорта в синих латексных перчатках роются в моих вещах.
— Мэм, — зовет он, привлекая как мое, так и джентльмена-горгульи внимание к… о, черт возьми.
По правилам ли это — держать его так, чтобы все могли видеть, чем именно я развлекаюсь? Было ли недостаточно сканирования багажа, которое, без сомнения, видели еще несколько сотрудников? Потому что это силиконовый вибратор, выполненный в виде члена химеры, включая вены и перепонки.
Внезапно быть запоминающейся кажется уже не такой хорошей идеей.
Сотрудник переводит взгляд с меня на вибратор, жестом подзывая меня.
Я быстро отпускаю руку горгульи и отступаю назад. Его глаза снова встречаются с моими на долю секунды, прежде чем я опускаю голову и подхожу к своей сумке, запихивая все обратно.
— Хотите верьте, хотите нет, но в моей сумке есть вещи и пострашнее, — говорю я, потому что ладно, поймана с поличным с секс-игрушкой, но я не собираюсь выбрасывать ее вместе с пятью унциями жидкого кондиционера. С другой стороны, служба безопасности аэропорта не преследует вампиров из-за их личных вещей, если это чемодан, полный пакетов с кровью, не так ли?
Мистер Слишком-хорошо-одетый смотрит на меня, и в этот момент мне все равно. Я не могу. Я за гранью. Я смотрю на него глубоким взглядом, полным чистой, ничем не обеспокоенной апатии.
— Вы не можете лететь с этими батарейками, — начинает объяснять мне сотрудник аэропорта, и я киваю, наблюдая, как его натренированная рука открывает крышку и вытаскивает их. Они тяжело приземляются в мусорное ведро.
Можно было сделать все это чуть более тонко, я думаю, стараясь не скрипеть зубами.
Когда я все убираю и снова застегиваю сумку, горгульи уже нет. Не то чтобы я ожидала, что он останется здесь или что-то в этом роде.
Все в порядке. Мне все равно. Через пару часов я забуду о его существовании, и он сделает то же самое.
Я прохожу через аэропорт и жду посадки на свой рейс, без дальнейших неприятностей и больше не выставляя себя идиоткой.
Когда я, наконец, усаживаюсь, я начинаю вытаскивать из сумки все, что мне нужно для предполетного «Не беспокоить» ритуала. Это главная причина, по которой я начала летать ночными рейсами: я знала, что никого с работы там не будет. Я бы предпочла сидеть рядом с двухголовым младенцем, у которого одна голова постоянно будит другую, чем рядом с кем-то, кто заставит меня думать о работе в течение четырехчасового перелета. Двухголовому малышу все равно, что я завернута в одеяло, маску для сна, подушку для шеи и наушники с шумоподавлением, и что я создаю свой собственный опыт сенсорной депривации с помощью тру-крайм подкаста в качестве собеседника.