— Твое тело само знает, как двигаться, и это хорошо! Много чему можно выучиться, но только не боевым инстинктам!
Сигурд уставился в пол, не желая показать Эйнару, что покраснел от комплимента.
— Для него понадобится имя, — продолжил Эйнар. — Предлагаю «Дар Сигурда». Чтобы тот, в кого тебе пришлось бы вонзить свой меч, не скоро позабыл такой подарок.
В тот вечер, вернувшись домой, Сигурд вновь и вновь вертел лезвие в руках.
Ему понравилось это имя — «Дар Сигурда». Кожаный шнурок, которым Эйнар перевязал сверток с подарком, он надел себе на шею. И с тех пор никогда с ним не расставался, но всегда следил, чтоб шнурок был скрыт под рубахой. Ни к чему всем показывать; достаточно просто знать: вещь, побывавшая в пальцах Эйнара, теперь всегда касается его собственной кожи. От этих мыслей у Сигурда иногда появлялись мурашки, совсем как от порыва северного ветра.
Когда настал тот неизбежный день и Эйнар вместе с прочими викингами отправился в очередной набег, Сигурд огорчился, что теперь вернется прежнее его одиночество. Но Сванхильд каждое утро стала приглашать его на блины и эль, и, к своему собственному удивлению, Сигурд все время принимал приглашения. Браги подрастал, и вскоре добавил в свой лексикон новое слово. Он уже знал «мама» и «папа», а потом однажды посмотрел на юношу, набившего рот блинами, и объявил: «Сиг-Сиг!»
Допустим, сундуки добром в их доме набивал Эйнар, зато ключи от них хранились у Сванхильд. Требовалось тщательное планирование, чтобы семья викинга могла продержаться в суровую зиму, и Сигурд со временем понял, как много делала эта женщина. Она знала все способы заготовки мяса — как коптить, солить, мариновать, и многие другие, чтобы мужу не надоедало есть одно и то же. Через некоторое время, как-то незаметно для себя самого, Сигурд начал помогать Сванхильд после завтрака: резал мясо на полоски, а она готовила рассол для заливки.
За долгие дни без мужа Сванхильд ни разу не обмолвилась, как страшно, если тот вдруг не вернется домой, и, едва прослышав о прибытии корабля, бросилась на берег, прямо в раскрытые объятия Эйнара. Сначала горячо его поцеловала, а потом дважды ударила по лицу и осторожно слизнула кровь с его разбитых губ. Сигурд не совсем понял зачем, но Эйнар как будто сам подставился под удары.
Сигурд помог перетаскать добычу в дом на сваях; удивительно, сколько же тут было добра! Драгоценные металлы и мешки с монетами, украшения, похищенные из чужеземных мастерских инструменты и бутыли с вином, не разбившиеся на обратном пути. Но Сванхильд явно ждала чего-то еще. Тогда Эйнар достал украшенную драгоценными камнями обложку, отодранную от молитвенника в каком-то английском монастыре, и вручил Сванхильд. Та немножко полюбовалась камнями и подвесила побрякушки к своему ожерелью, а Сигурд наконец-то понял, откуда у нее все эти невероятные амулеты.
Отовсюду.
До поздней ночи пили они эль и вино, пока Сигурд, опьянев и будучи уже не в силах доковылять до дома, не растянулся на скамье у стены. Так он и валялся какое-то время, но вдруг проснулся от звуков борьбы — или того, что показалось ему борьбой в первые несколько секунд после пробуждения. Он быстро догадался — то милуются хозяева дома.
Эйнар оседлал жену сзади и ожесточенно хлестал по ягодицам. Сванхильд, кажется, отчаянно брыкалась — отчаянно, но на самом деле не всерьез: то была часть игры. Едва ей удалось вырваться, Эйнар перехватил жену за ноги и опрокинул на спину, вошел в нее сверху, а она царапалась, да так, что ногти оставляли на спине кровавые полосы. Она куснула его в шею со всей силы — ему даже пришлось схватить ее за волосы. Жена взбрыкнула от боли и страшно ухмыльнулась, потом воскликнула, что муж воняет тухлой рыбой да и трахается как баба. «Погоди, — ворчал Эйнар, — вот уж наступит утро — ты и ходить-то толком не сумеешь!..»
…Сигурд не скоро вновь заснул.
А когда опять проснулся, Эйнар (со следами укусов на шее) уже смыл с себя пот в горячем источнике; Браги бегал вокруг, заново вспоминая отца, а Сванхильд (с синяками на руках) уговаривала сынишку вопить потише, а сама терпеливо расчесывала волосы мужа гребешком из китового уса. Она то и дело обнимала Эйнара и шептала: «Eg elska tig. Eg elska tig, Eg elska tig». «Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя».
Сигурд зевнул, как бы в знак того, что уже не спит; Сванхильд отскочила от мужа и поспешила за тазиком чистой воды, чтобы гость мог умыться.
Браги тут же вскарабкался к Сигурду на руки. Теперь он знал немало слов и радостно пищал: «Дядя Сиг!»
Вскоре после этого Эйнар снова сделал Сигурду предложение, которое должно было перевернуть всю жизнь юноши: на этот раз он пригласил приятеля вступить в войско викингов. Как объяснил Эйнар, долгие плавания утомляют, начинаешь скучать по дому… быть может, в компании друга переносить их будет легче.
Предложение было весьма заманчиво, тем более что Сигурд временами опасался, а достаточно ли ему мужественности. По утрам он лез в воду в поисках дохлой рыбы; днем работал в качестве подмастерья, а иногда, когда накатывало одиночество, помогал чужой жене по хозяйству. Сигурд обещал подумать, но уже заранее знал, что согласен (не в последнюю очередь потому, что Эйнар назвал его другом).
И вскоре викинги уже рассматривали кандидатуру Сигурда. Пошли какие-то недомолвки, шепотом передавался слух о том, что Сигурд — настоящий fudflogi, что он готов впасть в панику от одной только мысли о том, чтобы ублажить женщину… но обижать Эйнара они не хотели. Когда само твое существование зависит от ладьи, на которой плывешь, не стоит задевать главного плотника. И вообще, викинги не слишком возражали против не совсем традиционных пристрастий, лишь бы только человек был не слабак. А то ведь если кто-то в играх подчиняется другому, так он и в остальных занятиях поддастся? Да в той же битве? Впрочем, доказательств того, что Сигурд хоть раз ложился под другого мужчину, не было — только намеки, что теоретически он не прочь. После серии проверок, во время которых викинги оценивали силу и сноровку Сигурда в обращении с оружием, его взяли в испытательную экспедицию к берегам Англии.
Корабль был огромный, внушительный, со щитами из воловьей кожи и парусами из шерсти; нос украшал свирепый змей. Правили викинги по солнцу и звездам, а сами сидели на пустых сундуках — когда они заполнятся, наступит время плыть домой. Викинги так явственно радовались грядущему бою! С песнями готовились к осаде, хлопали друг друга по лицу, резали себя до крови, чтобы напоить заждавшиеся клинки. Некоторые даже воображали, что одержимы звериными духами, и специально поедали berserkjasveppur — грибы, превращающие воина в берсеркера, — перед тем как ступить на английский берег.
Эйнар отсоветовал Сигурду это дело. Он пробовал грибы в своем первом походе и убедился, что они лишь мутят сознание. Впрочем, викинг признался, что иногда не прочь пожевать грибков в мастерской, когда недостает вдохновения для резьбы. По его словам, после пары грибочков получалось выводить такие плавные изгибы, которые не удавались человеку на трезвую голову.
Сигурд вскоре обнаружил, что драться ему легко, да и англичан победить несложно — те обычно просто отдавали все свое добро, стремясь поскорее покончить с неприятностями. Особенно монахи. Набеги были весьма успешны, и Сигурд с помощью Эйнара неплохо проявил себя. Его позвали во второй раз, и в третий, а там уж приняли в команду насовсем. Впервые в жизни Сигурд испытал чувство привязанности. После стольких лет одиночества у него появилось сразу две семьи — семья Эйнара и братство викингов — и уверенность, что недавно доказанная мужественность однажды раскроет перед ним врата Вальхаллы.
Так шли годы. В промежутках между военными походами Сигурд и Эйнар упражнялись с оружием и продолжали совершенствовать свой плотницкий союз. Резьба у Эйнара делалась все более вычурной — быть может, потому, что во время работы он потягивал эль и все чаще пользовал грибы в поисках вдохновения. Сигурд также развивал свой дар раскрашивать изделия. Эти двое почти все дни проводили вместе и нравились друг другу все больше и больше.