Увы! зачем она блистаетМинутной, нежной красотой?Она приметно увядаетВо цвете юности живой…Увянет! Жизнью молодоюНе долго наслаждаться ей;Не долго радовать собоюСчастливый круг семьи своей,Беспечной, милой остротоюБеседы наши оживлятьИ тихой, ясною душоюСтрадальца душу услаждать…Спешу в волненье дум тяжелых,Сокрыв уныние мое,Наслушаться речей веселыхИ наглядеться на нее;Смотрю на все ее движенья,Внимаю каждый звук речей, —И миг единый разлученьяУжасен для души моей.
«Погасло дневное светило…»
Погасло дневное светило;На море синее вечерний пал туман.Шуми, шуми, послушное ветрило,Волнуйся подо мной, угрюмый океан.Я вижу берег отдаленный,Земли полуденной волшебные края;С волненьем и тоской туда стремлюся я,Воспоминаньем упоенный…И чувствую: в очах родились слезы вновь;Душа кипит и замирает;Мечта знакомая вокруг меня летает;Я вспомнил прежних лет безумную любовь,И все, чем я страдал, и все, что сердцу милоЖеланий и надежд томительный обман…Шуми, шуми, послушное ветрило,Волнуйся подо мной, угрюмый океан.Лети, корабль, неси меня к пределам дальнимПо грозной прихоти обманчивых морей,Но только не к брегам печальнымТуманной родины моей,Страны, где пламенем страстейВпервые чувства разгорались,Где музы нежные мне тайно улыбались,Где рано в бурях отцвелаМоя потерянная младость,Где легкокрылая мне изменила радостьИ сердце хладное страданью предала.Искатель новых впечатлений,Я вас бежал, отечески края;Я вас бежал, питомцы наслаждений,Минутной младости минутные друзья;И вы, наперсницы порочных заблуждений,Которым без любви я жертвовал собой,Покоем, славою, свободой и душой,И вы забыты мной, изменницы младые,Подруги тайные моей весны златыя,И вы забыты мной… Но прежних сердца ран,Глубоких ран любви, ничто не излечило…Шуми, шуми, послушное ветрило,Волнуйся подо мной, угрюмый океан…
Черная шаль
Гляжу, как безумный, на черную шаль,И хладную душу терзает печаль.
Когда легковерен и молод я был,Младую гречанку я страстно любил;
Прелестная дева ласкала меня,Но скоро я дожил до черного дня.
Однажды я созвал веселых гостей;Ко мне постучался презренный еврей:
«С тобою пируют (шепнул он) друзья;Тебе ж изменила гречанка твоя».
Я дал ему злата и проклял егоИ верного позвал раба моего.
Мы вышли; я мчался на быстром коне;И кроткая жалость молчала во мне.
Едва я завидел гречанки порог,Глаза потемнели, я весь изнемог…
В покой отдаленный вхожу я один…Неверную деву лобзал армянин.
Не взвидел я света; булат загремел…Прервать поцелуя злодей не успел.
Безглавое тело я долго топталИ молча на деву, бледнея, взирал.
Я помню моленья… текущую кровь…Погибла гречанка, погибла любовь!
С главы ее мертвой сняв черную шаль,Отер я безмолвно кровавую сталь.
Мой раб, как настала вечерняя мгла,В дунайские волны их бросил тела.
С тех пор не целую прелестных очей,С тех пор я не знаю веселых ночей.
Гляжу, как безумный, на черную шаль,И хладную душу терзает печаль.
«Ложится в поле мрак ночной…»
Ложится в поле мрак ночной;От волн поднялся ветер хладный.Уж поздно, путник молодой!Укройся в терем наш отрадный.
Здесь ночью нега и покой,А днем и шум, и пированье.Приди на дружное призванье,Приди, о путник молодой!
У нас найдешь красавиц рой;Их нежны речи и лобзанье.Приди на тайное свиданье,Приди, о путник молодой!
Тебе мы с утренней зарейНаполним кубок на прощанье.Приди на мирное призванье,Приди, о путник молодой!
Ложится в поле мрак ночнойОт волн подняло ветер хладный.Уж поздно, путник молодой!Укройся в терем наш отрадный.
Муза
В младенчестве моем она меня любилаИ семиствольную цевницу мне вручила.Она внимала мне с улыбкой – и слегка,По звонким скважинам пустого тростника,Уже наигрывал я слабыми перстамиИ гимны важные, внушенные богами,И песни мирные фригийских пастухов.С утра до вечера в немой тени дубовПрилежно я внимал урокам девы тайной,И, радуя меня наградою случайной,Откинув локоны от милого чела,Сама из рук моих свирель она брала.Тростник был оживлен божественным дыханьемИ сердце наполнял святым очарованьем.