Но роковой его уделУже сидел с героем рядомИ с сожалением гляделНа жертву любопытным взглядом.Ревела буря, дождь шумел;Во мраке молнии летали;Бесперерывно гром гремел,И ветры в дебрях бушевали.
Иртыш кипел в крутых брегах,Вздымалися седые волны,И рассыпались с ревом в прах,Бия о брег козачьи челны.С вождем покой в объятьях снаДружина храбрая вкушала;С Кучумом буря лишь однаНа их погибель не дремала!
Страшась вступить с героем в бой,Кучум к шатрам, как тать презренный,Прокрался тайною тропой,Татар толпами окруженный.Мечи сверкнули в их руках —И окровавилась долина,И пала грозная в боях,Не обнажив мечей, дружина…
Ермак воспрянул ото снаИ, гибель зря, стремится в волны,Душа отвагою полна,Но далеко от брега челны!Иртыш волнуется сильней —Ермак все силы напрягаетИ мощною рукой своейВалы седые рассекает…
Плывет… уж близко челнока —Но сила року уступила,И, закипев страшней, рекаГероя с шумом поглотила.Лишивши сил богатыряБороться с ярою волною,
Тяжелый панцирь – дар царя —Стал гибели его виною.
Ревела буря… вдруг лунойИртыш кипящий осребрился,И труп, извергнутый волной,В броне медяной озарился.Носились тучи, дождь шумел,И молнии еще сверкали,И гром вдали еще гремел,И ветры в дебрях бушевали.
Александр Сергеевич Грибоедов (1795–1829)
Романс («Ах, точно ль никогда ей в персях безмятежных…»)
Ах, точно ль никогда ей в персях безмятежныхЖеланье тайное не волновало кровь?Еще не сведала тоски, томлений нежных?Еще не знает про любовь?
Ах! точно ли никто, счастливец, не сыскался,Ей друг? по сердцу ей? который бы сгоралВ объятиях ее? в них негой упивалсяРоскошствовал и обмирал?..
Нет, нет! Куда влекусь неробкими мечтами?Тот друг, тот избранный: он где-нибудь, он есть.Любви волшебство! рай! восторги! трепет! – Вами,Нет! – не моей душе процвесть.
Денис Васильевич Давыдов (1784–1839)
«Сижу на берегу потока…»
Сижу на берегу потока,Бор дремлет в сумраке; всё спит вокруг, а яСижу на берегу – и мыслию далеко,Там, там… где жизнь моя!..И меч в руке моей мутит струи потока.
Сижу на берегу потока,Снедаем ревностью, задумчив, молчалив…Не торжествуй еще, о ты, любимец рока!Ты счастлив – но я жив…И меч в руке моей мутит струи потока.
Сижу на берегу потока…Вздохнешь ли ты о нем, о друг, неверный друг…И точно ль он любим? – ах, эта мысль жестока!..Кипит отмщеньем дух,И меч в руке моей мутит струи потока.
И моя звездочка
Море воет, море стонет,И во мраке, одинок,Поглощен волною, тонетМой заносчивый челнок.
Но, счастливец, пред собоюВижу звездочку мою —И покоен я душою,И беспечно я пою:
«Молодая, золотаяПредвещательница дня,При тебе беда земнаяНедоступна до меня.
Но сокрой за бурной мглоюТы сияние свое —И сокроется с тобоюПровидение мое!»
На голос русской песни
Я люблю тебя, без ума люблю!О тебе одной думы думаю,При тебе одной сердце чувствую,Моя милая, моя душечка.
Ты взгляни, молю, на тоску моюИ улыбкою, взглядом ласковымУспокой меня, беспокойного,Осчастливь меня, несчастливого.
Если жребий мой умереть тоской,Я умру, любовь проклинаючи,Но и в смертный час воздыхаючиО тебе, мой друг, моя душечка!
Романс («Не пробуждай, не пробуждай…»)
Не пробуждай, не пробуждайМоих безумств и исступлений,И мимолетных сновиденийНе возвращай, не возвращай!
Не повторяй мне имя той,Которой память – мука жизни.Как на чужбине песнь отчизныИзгнаннику земли родной.
Не воскрешай, не воскрешайМеня забывшие напасти,Дай отдохнуть тревогам страстиИ ран живых не раздражай.
Иль нет! Сорви покров долой!..Мне легче горя своеволье,Чем ложное холоднокровье,Чем мой обманчивый покой.