Молчавший во время обсуждения общей тактики на последнем, предшествовавшем первому дню битвы, совете командующих, Орофер отправился к шатру Эрейниона едва потушили костры.
Выйдя из своего шатра, прикрывая нос и рот шейным платком, Орофер заметил вдалеке, перед громадой Черных Врат, высившихся на востоке, оранжево-красные огни орочьих костров. Тучи клубились, скрывая от взора звезды, но дождя не было. Вспышки пламени, бушевавшего в недрах Ородруина, озаряли черное небо.
Подумав о том, что Артанаро наверняка не спит, как многие другие в объединенном лагере, синда направился к нему, бесшумно ступая по бесплодной земле.
Отводя глаза всем, кто мог догадываться о том, что связывало их с Эрейнионом, Владыка Зеленолесья не страшился пересудов и сплетен. Даже если они и были, никто не посмел бы открыто осудить их или обвинить в чем-либо. Они все стояли на пороге страшной войны, смерть уже протягивала свои худые руки, чтобы забрать в свой вечный плен сотни и тысячи воинов, что спали сейчас в разбросанных по равнине палатках и шатрах. Каждый их них думал сейчас о себе самом и своих родичах, что оставались дожидаться, затерянные где-то на просторах Средиземья. Кому сейчас было дело до их с Артанаро связи?
— Я так и не смог сказать ей о моей любви, — услышал Орофер чей-то знакомый голос, подойдя к шатру Нолдарана, — Да она и не полюбила бы такого, как я… А теперь слишком поздно…
Прислушиваясь, Орофер замер перед входом. Внутри был кто-то посторонний. В ответ на его отчаянные слова раздался голос стремившегося успокоить собеседника Артанаро:
— Она полюбит, верь мне. Возможно, Леди Келебриан уже питает к тебе чувства…
— Нет! Не говорите этого! — запротестовал хрипловатый голос. — Если я погибну завтра, мне будет больнее умирать…
— Эльо, ты не погибнешь! Я вижу будущее для вашей с Келебриан любви. И за это будущее, за будущих детей и за их счастливую жизнь мы сразимся завтра с врагом.
— Но если…
— Нет! Ты не имеешь права так думать! И не имеешь права умирать… Уж если кто и должен погибнуть, так это я. А ты займешь мое место, будешь править Имладрисом и Линдоном. Лорд Глорфиндель и мой наставник, Ньовэ Корабел будут помогать тебе.
— Нет, мой Владыка! Без вас нам не победить! Ведь это вы собрали Великий Союз! Благодаря вам у нас все получилось и с вами, ведомые вашей верой в победу и помощь Валар и Единого, мы победим! Я часто спрашивал себя эти годы, что шла подготовка к войне, откуда вы черпаете силы, как можете оставаться столь неколебимы в вашей вере. Сейчас я понял — моя любовь отнимала силы у меня, делая слабым, заставляя сомневаться, страшиться грядущего, а вы, не знающий ее пагубного влияния, всегда оставались сильным, как и должно великому мужу.
— Эльо, ты не прав! Любовь делает нас сильными! В ней скрыт неисчерпаемый источник силы, и она щедро дает их, когда мы нуждаемся в этом. Я тоже, как и ты, люблю…
— Вы? — удивленно переспросил Элронд.
— Да, я. И в этой любви моя сила, моя вера, моя эстель, которую ничто не сможет поколебать.
— Кто эта дева?.. — с сомнением в голосе начал Пэрэдель. — И почему вы, обладающий всеми возможными достоинствами, до сих пор не захотели соединить с ней судьбу? Я никогда не смогу поверить, что она не отвечает вам взаимностью…
— Друг мой, я говорил об иной любви, — заговорил в ответ Артанаро. — Я люблю наш многострадальный народ, я люблю землю, в которой живу, я люблю моих ушедших родителей и других родичей, что, как я надеюсь, возродились к новой жизни к Благословенной Земле. Я люблю небесный свод и все звезды, что блистают на нем, люблю Валар и Единого и все их творения…
— Я тоже, но это другое! — разочарованно воскликнул Элронд. — Все это я тоже люблю, но любовь ко всему сущему я чувствую через любовь к Келебриан, посредством ее! Неужели же нет девы, что владычествовала бы над вашим сердцем, как Леди Келебриан над моим?
Повисла пауза.
— Нет, Эльо, такой девы нет, — едва слышно молвил Эрейнион.
Тяжело вздохнув, Орофер побрел прочь от шатра Владыки нолдор. Он услышал довольно, чтобы снова ощутить острую боль, иглой вонзавшуюся в сердце, распространяя отголоски спазмов по всему телу. Артанаро не ждал его этой ночью, предпочитая беседовать со своим герольдом о Леди Келебриан, убеждая Элронда, что сердце его свободно и нет такого существа, которое царило бы в нем, заставляя его биться чаще. Наверняка, ему жаль, что нет девы, с которой он хотел бы прожить вечность…
Без сна бродя вокруг своей части лагеря, к рассвету Орофер все же вернулся к себе и без сил рухнул на жесткий походный матрас. Забыться сном у него так и не получилось. Вскоре появился Ферен с двумя младшими прислужниками. Они принесли завтрак и тяжелые золоченые доспехи, готовясь облачить в них государя.
Доспех сиял даже в бледно-сером свете, проникавшем вместе с утренним холодом сквозь открытый полог шатра. Снаружи уже били барабаны. Воины под руководством командиров готовились к предстоящему бою, наскоро туша костры, надевая доспехи и шлемы, опоясывая оружие и выходя строиться на лежащую перед ними равнину.
Конных было меньше, чем пеших воинов. И Орофер, делая ставку на них, приказал выстроить полк личной стражи и два других конных полка под управлением Лиса впереди остального войска.
Оставив организацию построения на сына и подоспевшего для приветствия Амдира, его друг решил отправиться в ставку нолдор. Что-то гнало его туда. Ороферу хотелось увидеть Артанаро перед началом битвы.
— Почти все готово! — рапортовал Тэран-Дуиль, приближаясь на своем белоснежном, как и у самого Орофера, скакуне, к взбиравшемуся в седло отцу.
— Я скоро вернусь! Будь внимателен! — напутствовал Владыка синдар своего отпрыска, отдаляясь от позиций своих воинов.
Долго разыскивать Нолдарана ему не пришлось. Он увидел Артанаро еще издали. Сияющего начищенным серебром тяжелых доспехов, мифриловой кольчуги и покрывавшего голову шлема с заостренным навершием в форме морского гребня. Блестящий в факельном свете щит Гил-Галада были усеян звездами с вкрапленными в них хрустальными кристаллами. Ярко-синяя, утканная серебром шелковая перевязь с гербами его венценосных предков красовалась на его груди.
Сидя в седле серого в пятнах ретивого скакуна, в окружении блиставшего золотом Лорда Глорфинделя и носившего угрожающего вида броню князя дунэдайн Элендила, Нолдаран что-то обсуждал с Элрондом и несколькими воинами охраны, указывая рукой вперед, резко поворачиваясь то к одному, то к другому собеседнику.
Лицо его, отчасти скрытое за полумаской шлема, казалось как никогда серьезным, даже грозным. Выражение его было исполнено твердой решимости, отваги и праведного гнева. Трудно было поверить, что у кроткого и ласкового Артанаро может быть такое выражение лица, что звонкий голос его может звучать столь властно, повелительно, мужественно, тая в себе столько мощи.
— Мы будем держать позицию, ожидая, пока они нападут первыми! — говорил Эрейнион, оглядывая построенные в ровные, бесконечные шеренги полки своей пехоты. — Мы выманим их на Дагордад и так получим преимущество открытого пространства. Уничтожим сначала тех, кто сейчас перед воротами, а затем дождемся прихода свежих сил! — доносились до его слуха речи Нолдарана, обращенные к командующим союзников.
Остановив коня в отдалении, на вершине невысокого холма, близ которого располагался резервный полк Келеборна, Орофер не решился приблизиться к Эрейниону. Ему казалось, что Владыка нолдор уже забыл о нем, среди приказов и поручений, в заботах о войске, ведомый долгом перед народом и отвагой.
На что это будет похоже, если он сейчас подлетит к нему, расталкивая воинов свиты и приближенных военачальников? Для чего? Что скажет ему этот сияющий кольчугой и доблестью воин из голодрим, кажущийся таким чужим сейчас? Словно не с ним они разделили столько сладостных часов и безмятежных дней и не он только два дня назад говорил, что без Орофера жизнь в Средиземье потеряла бы для него смысл…