Километров через десять он тормознул на обочине, резко развернулся и поехал назад. Но проклятая деревушка как в воду канула. По обеим сторонам от дороги высился густой темный лес, и как мы не вглядывались, так и не заметили ни одного съезда, и в конце концов уперлись в развилку без единого указателя.
— Направо или налево? — задумчиво проговорил Костя, облокотившись на руль.
— Проголосуем? — подал голос Макс.
— Направо, — предложила я.
— Налево, — хором заявили парни. Так как они были в большинстве, а Костя, к тому же, за рулем, то мы повернули налево и покатили по дороге, выложенной разнокалиберными камнями.
— Прямо дорога из желтого кирпича, — пробормотала я, трясясь на ухабах. — Теперь понимаю, почему Элли в Изумрудный город пешком добиралась.
Костя старательно лавировал, но машина то и дело влетала то одним, то другим колесом в ямы, заставляя автовладельца болезненно морщиться.
Развязка наступила довольно скоро: мы уперлись в тупик, живописно оформленный стихийной свалкой.
— Вот видите, чем заканчиваются походы налево, — назидательно произнесла я, пока Костя пытался развернуться и не задеть кучи мусора.
Парни дружно фыркнули, но спорить не стали.
Мы ехали и ехали, вернее, тряслись и тряслись, и Костино лицо превратилось в гримасу бесконечной досады, и уже потерялся счет времени и километражу. Наконец, дорога вильнула и нашему взору открылось широкое пространство. Широкое и необычное. Необычное, потому что оно было совершенно и угнетающе пустынно. Что это? Необъятная площадка, на которой ровный, как асфальт, грунт был непонятным образом утрамбован до состояния камня. Вдалеке виднелся бесконечный кирпичный забор с широкими воротами защитного цвета.
Костя задавался тем же вопросом:
— Куда это нас занесло? Может это поле для верховой езды?
— Уж точно не для верховой езды, поверь мне, — возразила я. — На манеже грунт мягкий и рыхлый, а здесь кони бы все подковы потеряли.
— Я скажу вам, что это, — сдавленным голосом проговорил Макс. — И лучше бы нам убраться отсюда поскорее. Это танковый полигон.
И тут послышались звуки, которые заставили нас радостно переглянуться: это телефоны оповестили нас о подключении к цивилизации.
— Так, я отсюда никуда не уеду без проводника! — решительно заявил Костя. — Будь это хоть танковый полигон, хоть ядерный. Катя, звони побыстрее своим родственникам, пусть едут за нами.
Я пожала плечами, но спорить не стала и набрала номер Николая.
Коля долго не мог взять в толк, как мы оказались на полигоне, а потом, отсмеявшись, пообещал, что приедет за нами, как только сможет. И мы стали ждать.
По счастью, учений в этот день не проводилось, а военных так и не заинтересовала машина, простоявшая с непонятными целями на полигоне в течение нескольких часов. Я даже осмелилась выйти погулять с Шариком. Остальное время мы сидели в машине, слишком измотанные и разморенные от жары, чтобы даже разговаривать. Макс похрапывал, я валялась на задних сидениях, рассеянно поглаживая Шарика, а Костя откинулся в своем кресле, с наушниками в ушах.
Коля приехал только ближе к вечеру и весьма эффектным образом — на тракторе. Мы услышали грохот еще издалека и приняли его за танк, так что брат имел удовольствие лицезреть наши встревоженные физиономии, когда выруливал на площадку полигона. Он от души обнял меня, познакомился с парнями, погладил большим пальцем Шарика, и, наконец, снова завел оглушительно взревевший мотор своего железного монстра, велев нам ехать за ним и не отставать.
— А то, кто знает, куда вас еще занесет, — прокричал он из кабины.
Лишь к ночи мы добрались до его дома, где нас накормили и спать уложили. Встречу с Заречьем пришлось отложить до утра, которое, как известно, куда мудренее вечера.
4. ВОТ МОЯ ДЕРЕВНЯ, А ГДЕ ЖЕ ДОМ РОДНОЙ?
Коля вставал на работу очень рано. Вернее, не на работу, а на «халтуру». В отличие от основной работы где-то в железнодорожной конторе за чисто символическую плату, подработка на стороне приносила реальный заработок, а наличие собственного трактора давало несомненное преимущество. С начала сезона полевых работ и до поздней осени брат пахал, боронил, корчевал — брался за любое дело, чтобы заработать денег на содержание семьи и еще отложить на долгую зиму. Детей ведь нужно кормить круглый год, а их у Николая было уже трое. Которые, кстати, тоже встали пораньше и теперь таращились на Макса. Макс вежливо улыбался, натянув простыню до подбородка, и стеснялся вставать с дивана при таком скоплении зрителей.