— Уберите собаку! Пожалуйста, уберите ее от меня!
Опасаясь не за истеричного художника, а за Шарика, я подхватила песика на руки.
— Не бойтесь, я держу его! — и добавила с легкой обидой за друга. — Вообще-то он не кусается!
Несостоявшийся страж закона принялся неуклюже складывать мольберт.
— П-п-понимаете, я вообще не очень люблю собак. Меня в детстве соседская болонка укусила, — сконфуженно объяснил он.
Костя, Макс и Шарик дружно фыркнули. Я сдержалась.
Сложив художественные принадлежности и отряхнув колени, очкарик выпрямился и сообщил свое имя:
— Даниил.
Мы тоже представились по очереди и пригласили визитера присоединиться к нам, то есть присесть рядом на траву и рассказать, кто он и откуда взялся. Шарика я от греха подальше держала на руках. Оказалось, наш гость был внуком бабки Насти, еще одной здравствующей деревенской старожилки. Про нее еще, помнится, болтали, что она знахарка и ведунья, но я ее совершенно не помнила.
— Так получается, ты тоже Катин деревенский приятель? — уточнил Костя.
Я повнимательнее пригляделась к гостю, пытаясь понять, был ли в нашей компании подобный экземпляр. Наверняка он и в детстве не отличался силой и ростом, скорее, был мальчиком из тех, кого били даже в художественной школе.
— Я не бывал здесь в детстве, — рассеял Даниил мои сомнения. — Отец с дедом рассорились еще до моего рождения и практически не общались с ним. Бабка пару раз в год к нам в гости приезжала, и все. После смерти деда она совсем одна осталась, а годы уже не те, вот я и стал приезжать сюда, ей помогать. А заодно этюды писать — места здесь красивые.
— Постой, твой дед ведь Яков Андреевич, кузнец? — припомнила я седобородого мрачного старика. — И давно он умер?
— Да, все верно, к-кузнец, — подтвердил пришелец, слегка заикаясь. — Он уже лет пять как умер. Я с ним так и не познакомился.
— Как же твой отец умудрился так с ним поссориться? — с искренним непониманием спросил Макс.
— Долгая история, — передернул тощими плечами художник.
— Нам сейчас не до долгих историй, — вмешался Костя. — Пойдем, Макс, работа ждет!
Макс неохотно поднялся, махнул гостю рукой и поплелся за Костей.
— А чем вы здесь занимаетесь? — снова спросил художник.
— Да так, ищем кое-что, — начала я, и тут мне пришла в голову идея. — Ты лучше приходи к нам на вечерние посиделки у костра, и мы расскажем, что здесь делаем, и ты поведаешь свою долгую историю, — предложила я.
— Хорошо, приду с удовольствием, — неожиданно обрадовался парень.
Я тоже была довольна — разбавлю компанию, глядишь, и Варькино общество окажется не таким тягостным. Да и про «исторический потенциал» пускай Костя вещает, у него это хорошо получается.
Даниил ухватил свой чемоданчик, неловко попрощался, смущенно улыбнулся и потопал в сторону реки. «Отправился писать пейзажи», — весело подумала я, невольно отметив, что улыбка у него вполне симпатичная.
День оказался богат на события.
Когда солнце начало клониться к горизонту, ласточки стали летать ниже, а кузнечики принялись настраиваться к вечернему концерту, стена очередной ямы, которую копали ребята, вдруг поползла вниз. Широкий пласт земли обрушился прямо на копателей, обнажив кусок каменной кладки. Парни завопили так, что я в ужасе примчалась к ним, решив, что произошел несчастный случай. А они стояли в раскопе, по колени засыпанные землей, и руками расчищали открывшиеся камни.
— Гляди, здесь знаки выбиты! — воскликнул Макс, копнув лопатой поглубже, и обнаружив широкую балку, на которой из-под слоя грязи проступали какие-то изображения. Костя бросил лопату и кинулся в лагерь. Тем временем Макс принялся углублять яму вдоль балки.
— Костян, гляди, под ней бревна какие-то.
— Стоп! — скомандовал вернувшийся с телефоном Костя. — Я должен все сфотографировать.
Он забегал вокруг раскопа, делая бессчетное количество кадров, потом прыгнул в яму и продолжил щелкать там. Особенно тщательно он запечатлел символы, выбитые на каменной балке.