Готовность рисковать — то, что отличает человека азартного от... от нормального. Покажите же мне дилера, которому чужд азарт!
Но есть нюанс, отличающий дилера от игрока: контроль. Игрок — тот обладает иллюзией контроля. В его руках фишки, в бумажнике наличные. Если речь о покере — то в руках у него несколько карт.
«Делайте ваши ставки», — говорит с улыбкой крупье. Тот, кто держит в руках всю колоду. Тот, кто вращает шарик. И тот, кто точно знает: казино не существовали бы, не будь игровой бизнес прибыльным.
Опытный (да просто думающий) дилер знает, что карты и шарик в его руках — тоже иллюзия контроля. Часть выверенной системы.
Все это работает с одной оговоркой: пьяненькие крупье с получки, точно зная о запрете на игру в других казино, то и дело заваливаются в запретные для них заведения. В те, где нет картотеки, помельче, попроще. И там уходят в отрыв.
К чему это я? Отправив Хелен изучать библиотечный каталог, я дал ей в руки часть колоды и стопку фишек. Как она ими распорядится, покажет время. Дилер в моем лице будет ждать ее ставку.
Но всю колоду в неживые руки, как и все фишки из флота, передавать не станет.
— Подбросишь до метро? — на вопрос о дальнейших планах ответил встречным вопросом.
— Так давай подвезу нормально, — предложила вурдалачка. — Куда тебе?
— Сам пока не решил, — пожал плечами. — Устал, запылился. Хочу прогуляться, проветриться до работы.
— Пф-ф, — фыркнула Лена. — Было бы предложено. Запрыгивай. До метро так до метро.
С мигренью я смирился заранее. Больше того, выданный Ирой блистер предусмотрительно занял место в кармане брюк еще до выхода из дома. На выходе из дома я думал о другом доме...
О том, какой дикой, несусветной глупостью было до сих пор не посетить родительскую квартиру. Да, кабинет пуст. С ним все понятно.
Почтовый ящик: вдруг кто-то писал уже после отъезда матери в Париж? Вдруг кто-то медлителен, и не получил вежливого послания от Бельской Богданы о завершении жизненного пути адресата — ее мужа? Она эти письма под копирку писала первые пару месяцев после ухода из жизни отца его партнерам — уже бывшим — по переписке.
Последний раз я был в этой квартире в апреле, забирал кое-что из вещей. Выбросил кучу макулатуры. Вот и сегодня почтовый ящик распирало.
Я отпер замочек, начал вываливать прямо на пол счета, рекламу, какие-то бесплатные газеты... Намусорил, утешая себя тем, что все равно все уберу. И даже замету площадку, как закончу.
Писем не было. Ни одного.
— Ой-ей, что делается! — заголосили снизу. — Средь бела дня безобразят! Прочь, пойдите прочь, наглецы! Ой, Андрюша, ты ли это?
Подслеповато щурясь, на меня уставилась сквозь толстые стекла очков соседка со второго этажа.
— Я, Марья Ивановна, — поднял руки вверх, и листы разлетелись, совсем замусорив площадку. — Не ругайтесь, пожалуйста, все будет убрано.
— А я вас с матерью давно не видела, думала, вы окончательно съехали, — зачастила пенсионерка. — Так и сказала милиционерам. И мужчине — такой приличный, приятный на вид, приходил, расспрашивал. У тебя неприятности?
И сурово на меня глянула.
Милиционеры — это, почти наверняка, Рыков с Крыловым. Везде я прихожу уже после них, получается.
Приличный мужчина — Липин? Под описание подходит.
— Все в порядке, Марья Ивановна, — заверил я бдительную соседку. — Может, затянул с оплатой счетов? Я как раз за ними.
Нагнулся, подобрал квиток. Глянул: за май, без задолженности за предыдущий период. Перед отъездом матушка заверила меня, что все финансовые вопросы уладила. Чтобы сын — я, то бишь — мог сосредоточиться на учебе, не переживая о мелочах.
— Да-да, доподлинно так. Ироды, присосались, как клещи поганые, к народу, — трость старушки ударила по чугунным прутьям лестничного ограждения. — И тянут, и тянут копеечки. Ишь, уже и милицию привлекают! — и совсем другим тоном продолжила. — Ты прибери за собой, Андрюш, не бросай. И не тревожься: мы тут все за тебя выскажемся, если кто спросит.
— Приберу, — пообещал я в спину удаляющейся бабулечки.
Оно нашлось перед входной дверью. Кто-то подпихнул конверт между полотном и наличником. На конверте обнаружились: обилие почтовых марок и отсутствие адресанта. Из обозначений имелись только страна и город отправителя: Франция, Париж.
— Ма?.. — ухнуло сердце к пяткам.
Вскрыл письмо заледеневшими пальцами. Открытка с каким-то памятником архитектуры. На обороте — одна строка.
«Je savais que tu n'allais pas renoncer[2]», — почерк размашистый, совсем не такой, как у матери.
Без подписи.