— Вы, товарищ Гуляев, знакомы с полковником Ильинским?
— Так точно, товарищ капитан. Встречал его несколько раз.
— На пьянках?
Этот вопрос прозвучал внезапно, ехидно, без укоризны, но с какой-то насмешливой издевкой. Гуляева передернуло.
— Ну, значит, сами знаете, — ответил он. — Я-то пью мало…
— А это я тоже знаю, — продолжил Полетаев. — Меня сейчас не вы интересуете. Выдыхайте. Можете закурить.
Протянул Гуляеву открытый портсигар. Тот взял папиросу, чиркнул спичкой, закурил.
В голове его проносились мысли — одна страшнее другой. Слова особиста, что он их не интересует, звучали малоубедительно. Хотелось верить, но мозг твердил, что верить нельзя.
— Слушайте, вы чего так трясетесь? — спросил Полетаев. — Есть что скрывать?
— Никак нет, товарищ капитан, — ответил Гуляев, а внутри у него от слов Полетаева обрушилась снежная лавина.
— Да шучу я, шучу, — улыбнулся капитан. — Так вот, полковник Ильинский. Он сейчас много пьет, верно?
— Так точно, много пьет. По крайней мере, в последний раз я видел его очень пьяным.
— Да вот не только вы…
Полетаев перевернул бумагу, снова пробежался глазами по тексту.
— У нас тут есть донесение в политуправление фронта. Сообщается, что, цитирую, «борьбу вынуждены вести крепкую, особенно с пьянством. — На этом месте капитан поднял глаза на Гуляева, слегка улыбнулся и продолжил читать: — Особенно с пьянством старшего начальствующего состава. Отдельные из них буквально спились. Полковник Ильинский дошел до того, что пропил свой френч с двумя орденами». — Полетаев положил бумагу на стол, слегка прихлопнул по ней ладонью, вновь посмотрел на Гуляева. — Что скажете? Можете подтвердить?
Гуляев очень хорошо помнил этот момент. Это было совсем недавно — пили ядреный самогон в землянке. Ильинский в тот вечер надрался до невменяемого состояния и много ругался. Гуляеву он не нравился.
После вопроса об Ильинском он почувствовал сладкое облегчение.
— Могу, товарищ капитан, — ответил он. — Только не пропил, а проиграл в карты по пьяни.
Полковник в углу присвистнул от удивления.
— Ого, — сказал Полетаев. — Все еще хуже, чем мы думали. А кому проиграл? С кем играл? Вы тоже играли?
— Не играл, товарищ капитан. Там еще был майор Степанов из Пятьдесят девятой армии, прибыл к нам по каким-то делам. С ним он и играл.
— То есть вдвоем играли?
— Так точно.
— Оба пили? Что именно?
— Оба пили. Самогон.
— Где достали?
— Степанов привез из Малой Вишеры.
— Ну дела! Про Степанова не знали. Какой хитрый жук оказался, а, товарищ Афанасьев? — обратился он к полковнику. — Что, узнаем у него, где самогон достал?
Полковник кивнул.
Полетаев достал чистый лист бумаги и карандаш, поправил очки, снова посмотрел на Гуляева:
— Как в целом можете охарактеризовать полковника Ильинского?
Здесь Гуляев не стал бы молчать, даже если б хотел.
— Пьяница, — четко ответил он. — Пьяница, разложившийся элемент. Орет на людей не по делу, провоцирует ссоры и драки. Я видел, как в начале января он, пьяный, ударил по лицу красноармейца, фамилии его не помню, за то, что тот не выполнил воинское приветствие при встрече. Самодур.
Полетаев быстро записывал все карандашом.
— В общем, дурной пример, значит, подает? — спросил он, заканчивая писать.
— Так точно.
Полетаев протянул бумагу Гуляеву, дал карандаш:
— Подпишите.
Гуляев быстрым росчерком поставил свою подпись.
Полетаев с удовольствием вложил бумагу в папку и закрыл ее.
— Вы, товарищ Гуляев, свободны. Объявляю вам благодарность от особого отдела. Вы молодец, что мало пьете и наблюдаете за остальными. Я бы с вами еще поработал. Наблюдайте там время от времени… Разложение в армии надо пресекать.
Гуляев докурил папиросу, ткнул окурок в пепельницу из консервной банки.
— Наблюдать? — переспросил он.
— Ну да. Кто пьет, кто в карты играет, кто панику разводит… А мы вам тоже поможем, в случае чего. Может, с представлением к награде все же срастется, а?
Гуляев дважды кивнул, не глядя Полетаеву в глаза, потом поднял голову и тихо ответил:
— Так точно, товарищ капитан.
— Вот и славно. Свободны! Я за вами пришлю в следующее воскресенье. Всегда лучше быть друзьями, верно?
И подмигнул.
Когда Гуляев вышел из избы, он увидел, что перестал идти снег и посветлели облака.
На той самой пьянке полковник Ильинский, проиграв френч, обрушил свою злость не на Степанова, с которым он играл в карты, а почему-то на самого Гуляева. Стал вдруг ни с того ни с сего кричать, что он недотепа, сосунок, прошел офицерские курсы и не видел настоящего ада войны, а он-то, Ильинский, прошел Финскую и видел такое… Гуляев не возражал. Слушал и молчал.