Парень, наконец, заметил самое интересное. Позади даже перестала шуршать Тривия.
— Да, но не переживай. Мы не будем проникать в воздушное пространство континента, а значит, шанс нападения Гримм на наше судно мал.
— А зачем мы тебе вообще понадобились? Изначально думал, что ты хочешь поручить управление одним из буллхедов кому-то из нас, но розовый летит сам.
— Я не звал Тривию. Она просто навязалась вместе с тобой, чтобы посмотреть на буллхеды. А ты мне действительно нужен, чтобы управлять судном. Этим.
Я посмотрел назад и решил занять подозрительно затихшую девчонку:
— Кстати, Тривия, у него всё ещё нет названия. Придумай его.
Увидев, как она с серьезным видом кивнула мне и достала свиток, в котором тут же начала что-то строчить, развернулся обратно.
— А разве тут не стоит автопилот, что и на том буллхеде? — поинтересовался Роман. — Зачем тебе вообще нужен второй пилот?
— Стоит, — согласился я с Романом. — Только насколько бы техника ни была вылизана, я в экстренных ситуациях предпочту довериться человеку. Люди, когда речь идёт о их выживании, преподносят сюрпризы.
— Понятно, — кивнул мне рыжий, а потом посмотрел на меня с испуганным видом. — Ты сказал «выживания»⁈
— Не факт, что твоя помощь точно мне понадобится. Я просто держу тебя в качестве страховки.
Не долетев до континента в форме дракона солидное расстояние, заставил буллхед зависнуть в воздухе и передал управление рыжему. Сам направился в грузопассажирский отсек. В его конце стояли кресло, несколько мониторов и практически вся панель управления с «Проекта Манхэттен». На крыше нашего судна находилась точно такая же антенна, которая стоит и на розовом. Она обеспечит стабильный сигнал, чтобы я мог управлять одним буллхедом прямо из другого. Конечно, на «Проекте Манхэттен» был автопилот, которым весь полет восхищался рыжий, но, если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам.
Можно было не заморачиваться с созданием своей собственной системы связи только для одной операции, а использовать межконтинентальную, только были у меня подозрения, что агент Салем может перехватить сигнал, а после и управление над кораблем. Маловероятный вариант, но рисковать не хотелось. Сейчас же, даже если он заметит подозрительную активность около континента, ничего не сможет сделать. Как минимум достаточно быстро. А затем станет уже поздно.
Взяв управление над «Проектом Манхэттен», начал набирать высоту. Местные летают примерно на двух-трех километрах от земли. Редко поднимаются выше. Причем это касается не только гражданских судов, но и военных. Банально боятся.
Чем выше ты поднимаешься, тем больше риск, что Прах… просто потеряет свои свойства. То есть его уже нельзя будет использовать в качестве топлива. Раньше я думал, что Прах перестает работать где-то только на орбите. Считал, что именно поэтому местные не вышли в космос. Это почти так и оказалось. Меня немного ввели в заблуждения исследования ученых Ремната. Я не обратил в своё время внимание на то, что на орбите теряет свои свойства высококачественный Прах. Остальные виды делают это гораздо ниже.
Прах низкого качества перестаёт быть полезным вообще где-то на пяти километрах. На нём в основном и летают местные. Уж больно много денег уйдет на заправку буллхеда более-менее приличным Прахом для обывателя, поэтому они и выбирают что-то подешевле. Всякие бизнесмены поступают аналогичным образом, ведь им важно перевезти как можно больше товара за меньшую стоимость. Отсюда и пошла традиция среди местных летать на низких высотах. Да, на двух-трех километрах можно встретить проблемы, но это всё равно лучше, чем подняться выше, чтобы в итоге стремительно упасть.
Так как местные летали на низких высотах, их суда и конструировались соответственным образом. Поэтому мне пришлось повозиться над переделкой буллхеда, чтобы он банально мог подняться выше.
Судно набрало высоту девять тысяч метров и почти достигло границ континента в форме дракона. Радары даже здесь фиксировали немногочисленных Гримм. Расход топлива стал меньше. Сопротивление воздуха уменьшилось. «Проект Манхэттен» продолжил подъем.
На высоте десять тысяч метров начались проблемы со связью. Но программа, если что, могла взять управление на себя и продолжить полет. На одиннадцати тысячах радары перестали фиксировать Гримм. Поднявшись на двенадцать километров, я решил скорректировать план. Если Гримм нет, то лететь ещё выше смысла не было.