— Я думал об этом. Возможно, она уже состояла в браке с кем-то. А я — так, забавный случай, увлекательное приключение, прихоть молодой жены состоятельного мужа…
— Ну, Майк, какое супружество? Кто допустит отсутствие молодой красивой жены в течение нескольких месяцев? Особенно если купил ее, как последнее украшение своей жизни? Какие у вас еще были версии?
— Еще мне думалось, что она хотела от меня ребенка. Женщины ведь острее чувствуют свой возраст, верно, доктор? Ей скоро тридцать, хочется родить и не от кого попало. Тут — я. Вот она забеременела, и сбежала.
Зеппли Вайс победно усмехнулся.
— Вы на правильном пути, Майк. Только идете не в ту сторону. Среди перечисленных вами вещей, которые Джули оставила в вашем номере, я что-то не услышал упоминания о таком деликатном явлении как тампоны и прокладки. Вы просто умолчали о них? Или их действительно не осталось?
Майк на минуту задумался.
— Их не было. Они пропали, хотя у Джули всегда имелся запас…
— Тогда как вам такой вариант: не желая становиться вашей женой, Джули пытается от вас забеременеть в течение девяти недель кряду. В то злополучное утро она обнаруживает, что надежда не оправдалась — второй или даже третий раз подряд. Начались месячные… Понимая, что дела не будет, женщина хватает самое необходимое — в данной ситуации это гигиенические средства — и сбегает!
— Да! — воскликнул пораженный Майк. — Пусть так все и было! Но, может, за всей этой историей стоит обычная женская непоследовательность?
— Может, обычная, — пожал плечами врач, — а может, и необычная. Истина откроется нам позже, я уверен. И знаете, Майк, приходите завтра пораньше — а то что-то мы стали слишком поздно заканчивать…
Закрыв дверь кабинета за Майком, доктор прошел в темный угол комнаты, на ощупь распахнул платяной шкаф. Сработали выключатели, зажглись мебельные светильники. Оставив дверцы открытыми, доктор вернулся к столу. В пятне слабого света виднелась рубашка в сине-зеленую клетку. Такую же клетку, как и на рыбацкой рубахе старого Роберто…
Путь Сантьяго. Не всякую дорогу осилит идущий
Путь Сантьяго. Не всякую дорогу осилит идущий
«На большой мне, знать, дороге умереть господь судил»
А. С. Пушкин, «Дорожные жалобы»
Я стою на балконе врачебного кабинета и смотрю на Маттерхорн. Доктор Вайс просил прийти пораньше, и я пришел. Дверь не заперта, его нет. В дневном свете эта комната совсем другая: и стол не так велик, и амуры припыленные не пляшут. Музыки нет.
Вот кресло перед столом, вот кушетка, на которую я скоро улягусь и примусь рассказывать о своей жизни. Словно клубок разматывать, вытаскивая на свет незамеченные ранее узелки, цепкие колючки и всякий событийный мусор.
Это психиатр оптимист: он думает, что ему удастся перемотать клубок заново, уложив очищенные пряди ровными витками. Верю, что удастся. Только это ничего не изменит. У меня есть цель — пока еще недостижимая. Я уже подступался к ней — и мне пришлось отступить. Но даже если попыток будет бесконечно много, я добьюсь своего. Я взберусь на ненавистный мне Маттерхорн, чего бы это мне не стоило!
Что будет дальше? Может, и нечего — это уже не важно. Я не вижу своего будущего после Маттерхорна. Провидцы говорят, так бывает, когда впереди у человека очень серьезные изменения. Настолько серьезные, что он их даже вообразить не в состоянии. Или смерть.
Я не боюсь изменений. Не боюсь я и смерти… Что-то мне подсказывает: умирание — это тяжкое испытание, но смерть — вовсе не конец. Доктор умеет видеть эти подсказки и различает движения подсознания. Он, я уверен, поможет мне понять себя. Поняв себя, я пойму, какое место уготовано мне в этой Вселенной.
Когда понимание придет ко мне, зачем тянуть время? Мне останется лишь взобраться на проклятый Маттерхорн — а там будь что будет! Я пойду по юго-восточному гребню, маршрутом Хернли. Главное — не застревать в приютах и палатках, от которых до вершины рукой подать, и которые позволяют прервать восхождение в любой момент.
Я уверен: Маттерхорн не пускает меня, и если я дам ему возможность распоряжаться мною, он продержит меня на подступах к себе хоть целую вечность! Не так давно я уже предпринял попытку взобраться на эту чертову гору, и слезать пришлось с полдороги — в одежде, пропитанной кровью…
Мной выбран не самый сложный маршрут — но теперь ранняя весна, и мне вовсе не улыбается карабкаться по обледеневшим веревкам с подветренной западной стороны. Да и нет на легких путей на Маттерхорн — что бы там ни говорили разные умники…
* * *
— Вы сегодня раньше меня, Майк!
— Любовался Маттехорном, доктор. Отсюда, из Церматта, он особенно красив и страшен.
— Ну-ну, так уж и страшен… Гора и гора, довольно изящная с виду. Устраивайтесь в кресле, я сварю нам кофе. У меня робуста — крепкая как доминиканский ром и ароматная как йеменский мокко.
— Так не бывает, док! И спасибо, кофе мне не хочется…
— Не бывает только чудес. Технологии — явление всесильное, им подвластно всё. Но как хотите!
Майк устроился на кушетке, закрыл глаза, вдохнул аромат кофе. В Португалии, где он начал пеший путь по маршруту святого Иакова, все пили кофе…
* * *
Решение отправиться в Путь Сантьяго возникло спонтанно.
В самолете, летевшем из Доминиканы в Москву, Джо больше спал, чем бодрствовал, и ни о чем не спрашивал — чем сильно удивил Майка. Если бы он сам отправлялся наниматься неизвестно кем бог весть куда, безо всяких гарантий и ясных перспектив, волнение не дало б ему сомкнуть глаз. Однако Джо не волновался и не любопытствовал, словно Москва для него — не таинственный край с диковатыми и загадочными русскими, а так… не особо любимый, но хорошо знакомый пригород.
— Поживешь у меня, пока освоишься? — предложил Майк еще до отлета. — Мы вроде неплохо уживаемся под одной крышей…
— Это потому, — улыбнулся Джозеф, — что в Доминикане ром сладкий. В России водка горькая: напьемся, начнем скандалить.
— Хорошая водка не горькая, — возразил было Майк, но Джо нетерпеливо отмахнулся и показал экран планшета:
— Вот в этом районе квартира с такой арендной платой — это нормально? Если да, то что у меня будет оставаться на жизнь после оплаты жилья?
— Примерно два раза по стольку, — пообещал работодатель. — Плюс премии за усердие и бонусы за снятые с неба звезды.
— Окей, — сухо согласился Джо, отстукивая заявку на осмотр и вселение.
«Явно не нужда гонит тебя в Москву, — думал Майк еще на Гаити, глядя, как друг укладывает вещи в сумку. — Но что же?»
— У вас там красивые девушки? — с улыбкой поинтересовался Джо, когда Мэнни мчал их к аэропорту. — А то креолки мне надоели.
— Закачаешься! — посулил Майк, и Джо картинно потер руки, а Мэнни в сотый раз вздохнул. Его тоже звали в Москву, тем более что в русской столице таксисты чуть не сплошь иностранцы. Но Мэнни боится холода и расставания с мамахуаной, а борщ и гречневая каша вызывают в нем неподдельный протест: как такое вообще можно есть? К тому же кто-то должен дежурить: вдруг Джули вернется?
— Если это случится, — велел Майк, — сделаешь несколько фото и отправишь мне. Я прилечу.
— Быть может, нанять детектива, чтоб отслеживал все аэропорты и морские причалы?
Мэнни старался угодить, он чувствовал себя в долгу перед щедрыми и незаносчивыми клиентами.
— Это лишнее, — без колебаний ответил Майк.
Квартирка у Джо оказалось удобной — смотреть ее ездили вдвоем, сразу из аэропорта. «До Москвы-Сити тебя любое такси доставит. Только выезжай загодя, чтоб в пробках не застрять», — предостерег Майк, и Джо кивнул так, будто специфика жизни в русском мегаполисе не способна усложнить его существование.
К офисному зданию на следующее утро Джозеф Макальпин пришел пешком: оказывается, добирался он метрополитеном. «Не пропадет!» — решил Майк и повел нового работника знакомиться с делом.