Тонкие и точные звуки арфы едва слышно доносились из затемненной части помещения. Майку они не мешали, а доктора, судя по всему, занимали не меньше, чем рассказ пациента и прерывистое рисование. Сторонний наблюдатель наверняка бы удивился: как можно делать три дела сразу? Говорят, Юлий Цезарь мог делать два. А тут — сразу три! Способен ли человек на такое даже теоретически?
Однако никого постороннего в кабинете не присутствовало, а самого доктора теории о человеческих возможностях заботили мало. Он внимательно слушал монолог пациента, легко касался карандашом бумаги и наслаждался звуками арфы, не упуская ни ноты из выпеваемых инструментом мелодий.
— Там, на океанском берегу, — говорил Майк, — я познакомился с очень необычным человеком. Он-то и увлек меня горами. И знаете, доктор, «необычный» — это звучит слабо. Он был совершенен физически и мыслил по-настоящему глубоко.
— Совершенство и глубина… — кивая, себе под нос пробормотал доктор. И добавил совсем тихо:
— И еще энергия.
— У него была нечеловеческая трудоспособность и бесконечный запас сил. Я никогда не видел его уставшим!
В голосе Майка проскользнуло восхищение.
— Дай ему волю, он в одиночку своротил бы гору!
— Горы, — усмехнулся доктор, — отлично сворачивают и обычные люди. Вот возвести такую громадину — это людям не под силу…
— Он — смог бы! — убежденно заявил пациент, и врач поспешил успокоить его:
— Да я, собственно, и не сомневаюсь… Расскажите мне об этом человеке и вашем с ним общении.
* * *
Московское межсезонье — суровое испытание даже для терпеливого человека. Майк истратил неделю на эпизодические визиты в офис, обеды у мамы и микрокутежи с приятелями, во время которых каждый участник скучал и думал, под каким предлогом не стыдно смыться…
— Позитив нужно строить своими руками! — вещала модная тележурналистка, а в интернете ей поддакивала тысяча комментаторов.
— Своими, так своими, — согласился Майк и собственноручно забронировал билеты в Южно-Африканскую Республику. В Буффало-Бей — это самый юг континента — по отзывам, отличный серфинг! Начало апреля в тех краях — мягкая теплая осень, только вода в Индийском океане холодновата. Все-таки Антарктида — «через дорогу»…
Опытные серферы в своих блогах рекомендовали запастись неопреновым костюмом потолще. Их восторженные спутницы постили в инстаграмме надутые губки и округленные попки, а в твиттере верещали от восторга: «Ой, там дельфинчики! Ой, там и лошадки есть! Ой-ой-ой: девочки видели акулу у берега, близко-близко… Та-а-а-к стра-а-а-шно!»
Акулу, конечно. В морской бинокль на горизонте. Или доска у кого-то кверху плавником перевернулась — вот тебе и акула… Вот бедность там — да, страшная. И раз уж он, Майк, уже достаточно умелый серфер, отчего бы ему не принять участие в волонтерской программе по обучению местной детворы катанию на волнах?
Прошло несколько дней, пока Майк добрался до места и обустроился в лагере близ Буффало-бей. Комната в доме у каждого своя, а кто хочет — живут вдвоем. Удобно! Детей привозят кураторы ооновской программы, они же и переводят, ведь мало кто из юных африканцев умеет объясняться по-английски.
Население серферского лагеря, типичный российский бомонд околоспортивного толка, ничем особенным не отличалось. Большинство приехали отметиться, поселфиться, зачекиниться, и заодно поставить галочку в разделе автобиографии, озаглавленном как «Добрые дела».
Из пестрой, но довольно однообразной толпы выделялись двое: немец Пауль Сидов, убежденный в исконном родстве славян и германцев, и Алекс, сухощавый и энергичный уроженец… кажется, Алтая? Пауль, абсолютно неспособный усвоить хоть одно слово не по-немецки, получил прозвище «фон Сидоров», и расцветал улыбкой, когда девушки обращали на него внимание.
Алексей слыл неулыбчивым сухарем, его никогда и никто ни о чем не просил — но не потому, что боялся отказа. Непостижимым образом он всегда сам оказывался в нужном месте в нужное время — и брался за дело рьяно, немногословно и рационально.
Огонь в большом котлообразном очаге он разводил скоро и споро, словно проблема сырых дров и отсутствия удобного растопочного материала его не касалась. Если в преддверии шквального ветра требовалось натаскать камней для укрепления пляжного навеса с тентом, Алекс доставлял как раз такой балласт, какой нужен — не крупный и не мелкий, без острых краев и глубоких трещин.
Силы в его руках, украшенных густой вязью татуированного рисунка, мало соответствовали сухощавой фигуре мужчины. Говорят, лишь четыре крепких мужчины могут совладать с одним взрослым шимпанзе — но Алекс, при необходимости, легко справился бы и со стаей разозленных шимпанзе, и даже с альфа-самцом гориллы.
Во всяком случае, когда нужно было приподнять ось пикапа, что втиснуть под нее домкрат — он брался за колесо и приподнимал — и никто из видевших это не удивлялся, так легко и естественно выполнял Алекс невозможные для простого обывателя трюки.
«Сплошная татуировка на руках, — говорил он интересующимся, — многофункциональна. Во-первых, она не дает подлежащим мышцам неметь от переохлаждения и перегрузок. Это чистая физиология. Во-вторых, рисунок должен вдохновлять».
Наслушавшись его, местная детвора выклянчивала бумагу и принималась зарисовывать горы, волны и ограненные кристаллы, украшающие Алексовы руки. Дома они повторяли узоры белой краской и в таком виде приезжали на следующее занятие, и Майк никак не мог понять: нравится Алексу подобное обезьянничество, или он к нему равнодушен.
Алекс единственный шел в воду без костюма из вспененной резины, хотя экипировкой владел самой лучшей. Серферские шорты — недостаточная одежда для купания в холодных океанских волнах! Но ведь у африканской ребятни кроме коротких штанишек и заношенных футболок ничего нет? И Алекс всем своим видом показывал подросткам: ничего страшного! Холодная вода — это даже приятно, особенно если активно двигаться и вставать на волну без долгого ожидания.
Глядя на Алекса, Майк тоже шел бултыхаться с ребятней раздетым, в шортах, а если хорошо грело солнце, то и без футболки. Но когда детей увозили, он надевал неопреновый костюм и упорно осваивал вертлявый и неустойчивый шортборд. Однако океан, однажды показавшийся Майку неласковым, не спешил дарить радость овладения новым снарядом.
Занимался дотемна, и нередко с ним на лайнапе соседствовал Алекс. Словесных советов Майку он почти не давал — просто показывал, какую волну выбрать, в какой момент встать, под каким углом к гребню волны мчать, чтобы скорости хватило и на маневр, и на кураж. Гидрокостюм Алекс не надевал даже вечером, после отъезда ребят.
Близкой дружбы он не водил ни с кем, поскольку в ней не нуждался. Порой поздним вечером то одна, то другая девица, очарованная холодным блеском светло-голубых глаз, пробиралась в комнату к главному герою кэмпа. Алекс никого не выгонял, и, судя по легкости утреннего порхания осчастливленных дам, занимался любовью не менее лихо, чем серфингом. Удивительным было другое: успешный интим не прибавлял ни капли теплоты в его общение с недавней избранницей.
«Каков подлец! Эгоист! Подонок! — восхищенно сплетничали девушки, перекуривая тет-а-тет и закатывая глаза. — Я к нему: сюси-пуси, шуры-муры — а он молчит. Типа секс — не повод для знакомства!»
Отчаявшись завязать полноценные «отношения» с Алексом, они переключали внимание на кого-либо более покладистого: перманентно радостного Пауля, учтивого Майка или любого другого из полудюжины свободных серферов.
Алекса подобные перемены не волновали абсолютно. Он не испытывал ни ревности, ни привязанности, ни вообще эмоций, и, казалось Майку, пребывал в совершеннейшем безразличии к окружающим. Неужели девчонки правы, и он — абсолютный эгоист? Участвующий в волонтерской программе лишь из желания утвердиться в педагогическом подвиге?