Как же давно все это было, господи! Доктор глубоко вздохнул и отошел от окна. Уж и чувств никаких не осталось — а только досада, что вслед за ним люди взяли манеру сигать с памятного того утеса, чуть им что не по норову.
«Энергетика места», — говорят. Оттого, говорят, и прозвали величественную меловую скалу Мысом Самоубийц, что здесь так и тянет сверзиться с вершины.
Первым — точнее, вторым после него самого — стал тот самый разбойник, который проворонил на судне пленника. Год он терпел насмешки и оплеухи, ведь это по его вине исчезла возможность получения выкупа за самого Джозефа Макальпина, сводного брата шотландского короля!
Ровно через двенадцать месяцев после побега шотландца этот неудачник пришел на скалу, постоял, поглазел на юг, пытаясь увидеть галльскую землю — но туман застил взор. Тогда он почесал в затылке и шагнул вперед. Туда и дорога!
В коридоре послышались шаги. Доктор подошел к столу и уселся в рабочее кресло. Дверь распахнулась, в кабинет вошел Майк. Начался очередной сеанс психотерапии.
* * *
— Из первого похода на Эльбрус я вернулся другим человеком. У меня исчезло чувство достигнутого успеха. Неудача грызла меня. Я усиленно тренировался, мне требовалась победа! Хотелось покорять вершины — не только в географическом, но и в экономическом смысле.
Азиатский филиал в Гонконге, спасибо Джо, рос как на дрожжах. Брокерских контор там пруд пруди, но мы предложили клиенту особые условия: стали принимать платежи наличными, взамен предлагая полноценные инвестиционные портфели.
Тамошние законы подобные операции считают нежелательными, а по нашим законам — все нормально. Джо оформлял приобретения гонконгцев как сделанные в Москве, и придраться было не к чему. К нам стояла очередь!
Белла, которой я фактически дал карт-бланш, взялась за персонал не на шутку. Благодушной атмосфере в офисе пришел конец. Если раньше все друг друга любили, а вместо работы часто пили чай с плюшками за казенный счет, то теперь отделы конкурировали между собой, а внутри подразделений шла война за лучше показатели — ибо существенная часть премиального фонда отныне распределялась между победителями соревнования.
Расход чая и плюшек резко снизился. Выручка стала расти. Белла блестяще сдала выпускные экзамены у себя в ВУЗе и вернулась к нам в офис уже менеджером. Кристина сводила ее за обещанным комплектом офисных нарядов, получила свою премию и теперь дивилась кадровому приобретению: неугомонная Белла вцепилась в идею совершенствования коллектива, сыпала предложениями как из рога изобилия, не требуя взамен никаких вознаграждений. При этом выполняла она и агентскую работу: ее клиенты радовали меня стабильностью денежного потока.
Однажды Белла предложила отправить всех желающих в августовский отпуск, я разрешил — и все, кто ценил отдых превыше работы, уехали. Вместе с Кристиной она закинула удочку в поток свежедипломированных специалистов, наловили соискателей места. Денно и нощно вели они с эйчаром собеседования, и набрали стажеров втрое больше, чем убыло на моря наших сотрудников. Офис пришлось расширять.
Стажеров приняли как родных, учили каждого с вниманием и заботой. Я сам язык стер, ведя занятия с ними. Когда отдыхающие вернулись из отпуска, атмосфера накалилась добела. Амбициозная молодежь рвалась в бой: ветеранам пришлось поднапрячься и доказывать свой класс.
Телефоны не умолкали! Самые целеустремленные уходили с работы в полдесятого вечера, когда звонить потенциальным клиентам становилось совсем уж неприлично. Наименее стойкие и умеренно способные агенты переместились из середнячков в арьергард. Замыкающие тихо умерли — то есть уволились подобру-поздорову, не найдя себе места в бешеной гонке, в которую превратилась и без того неспокойная работа.
Когда я вернулся из второго похода на Эльбрус, меня дожидался список кандидатов на увольнение — из тех, кто никак не решался уйти самостоятельно. Чтоб обойтись без обид, мы дали каждому приличное выходное пособие, а желающим сочинили великолепные рекомендации. К ноябрю мы обладали численностью состава, на треть превышавшей весенние цифры — при этом продуктивность работы каждого агента выросла почти на 25 %!
Белла с Кристиной получили солидные премии, а я стал подумывать о приобретении домика на Бали…
В ноябре небо над Москвой покрывается тучами, способными продержаться до апреля. Делается сыро и холодно, люди ходят хмурые и злые. Вот Белла и придумала тренинг: группа работников выходит на улицу, каждый выбирает кого-то из прохожих и лезет обниматься, лобзаться и всячески нарушать личное пространство человека. Предполагалось, что страх схолопотать по мордасам поможет нашим работникам выработать беспрецедентную контактность и необоримую позитивность.
Я не верил в эффективность этой задумки, но Белла оказалась права. Кто умел за секунды втереться в доверие к чужому человеку, тот давал наилучший итог агентской работы.
Мне, кстати, тоже пришлось поучаствовать. Дать, так сказать, мастер-класс. Причем мой объект для обнимашек выбирали сами работники — а уж они постарались, будьте уверены. Сначала они направили меня к злобной с виду женщине предпенсионного возраста. Знаете? Есть такие полустарухи, недовольные всем на свете.
Со слабой женщиной я справился без труда.
— Позвольте мне вас обнять! — сказал я, обхватив ее руками, и добавил уже на ушко:
— Не бойтесь, я не карманник. Просто у вас такие красивые глаза, и вы так похожи на мою маму…
Она вытерпела мои объятья и даже улыбнулась, когда я отстранился и помахал ей рукой.
Офисная публика заявила, что это не считается: они ошиблись, для пожилой женщины молодой мужчина всегда желанен.
Я предложил сделать выбор еще раз. Они указали на такого же, как и я. Ну, поладить со своим зеркальным отражением несложно. Я поздоровался с ним улыбаясь, махнул в сторону своих ротозеев и сказал:
— Эти гаврики перестанут звать меня по отчеству, если мы с вами не установим позитивного контакта. Тренинг у нас, понимаете?
Он понял: первым протянул руку и улыбнулся. Я обнял его и пригласил наведаться в мой офис выпить виски, закусить свежей пираньей и заодно вложиться в акции.
— Этаж какой? — громко, чтоб услышали даже глухие, спросил он и радостно потряс мне руку. — Сегодня занят, ждите завтра!
С этого момента работники нашего офиса обращались ко мне строго по имени-отчеству, хотя раньше я для всех был просто Майк. Белла тоже стала говорит мне «Михаил Григорьевич», и такой пиетет меня немного коробил. Я гнал ее в Гонконг, к Джо, который с недоверием относился и к тренингам, и к идее соревновательности внутри коллектива — а она упиралась.
— Вам, — говорила она, — мой визит в азиатский филиал обойдется в стоимость чемодана от Луи Виттон. Давайте сэкономим! Купите мне сумку этого бренда, она дешевле чемодана, — а в Гонконг я не полечу!
Джо отпирался, ссылаясь то на исследования своих оксфордских профессоров, то на принципы европейской морали, то на семейный опыт ведения бизнеса, и переубедить его не находилось никакой возможности. Не будучи знакомыми даже заочно, они с Беллой напрочь отказывались воспринимать друг друга!
Это меня удивляло, но… Темпы роста филиала настолько превосходили темп развития московского отделения конторы, что я не настаивал. Тем более что с некоторых пор мое отношение к Белле стало делаться бо́льшим, нежели предполагалось по штатному расписанию…
Все началось с ее предложения коллективу моей брокерской фирмы.
«Любой из вас, — писала она в рассылке, — в любой день может взять на себя обязательство превысить лучшие свои результаты не менее чем вдвое. В случае удачи он получает денежное вознаграждение, увеличенное в два раза против обычного. Кроме того, в случае вашей удачи я разрежу свою офисную одежду на полоски, оставив целым лишь ворот блузки и пояс юбки, и пробуду в таком виде весь рабочий день. В случае неудачи разрезанию подвергнется одежда претендента…»