«Примитивному! — воспротивился мой внутренний голос. — Дорого бы я дал, чтобы сконструировать красивую как Белла и примитивную, как Алекс говорит, бабу, чтоб жить счастливо и не бояться, что она сбежит подобно Джули…»
— Однако, — продолжал мой наставник, — если ты научишься видеть сквозь камень глубину трещины, предугадывать погоду по шороху льдинок в воздухе, сообразовывать маршрут с массой взаимозависимых переменных факторов — значит, можно доверить тебе колонизацию какого-нибудь астероида. Если ты сумеешь мобилизовать все свои мыслительные возможности, физические способности и духовные силы — значит, у мироздания появляется основание перевести тебя на следующий этап существования. Качественно иной…
«Господи! — вскричал внутренний голос. — Заткни этот фонтан назиданий как можно скорее! Пошути, что ли… Алекса всегда раздражают твои шуточки».
Я улучил минуту и вставил своё.
— Понял, — говорю. — Ты — эйчар космического агентства и занят наймом астронавтов для отправки их в один конец к поясу астероидов! Тесла с манекеном — элемент рекламной кампании твоего предприятия!
— Майк, не будь идиотом! — возмутился Алекс. — Если тебе надоели горы — путь открыт на все четыре стороны.
Но в том-то и дело, что горы мне не надоели. А вот болтаться как жесть на ветру в штормах фондового рынка — кажется, начало надоедать. Если нет, то почему я поручил Белле то, что никогда не перепоручал никому…
* * *
Между тем, вершина Аконкагуа приближалась к нам, а мы к ней. Мы уже давно миновали зону высокогорной растительности и вошли в область вечного холода. Раз или два нам в спину дул крепкий — как было написано в метеосводках — ветер, и если б мы несли высокие рюкзаки, сказал Алекс, повалило б нас как кегли; мой же внутренний голос не искал никаких сравнений и просто вопил от ужаса. Но молча.
Чувство высоты — это я так говорю о симптомах высотной болезни — посетило меня, когда наши палатки расположились выше уровня облаков. Учащенное дыхание наблюдалось, но особенно не беспокоило. Настроение — и это самое странное — оставалось приподнятым. В штурмовом лагере на высоте 6000 метров я спал почти без кошмаров — в то время как на Эльбрусе едва не скончался от неверия в себя чуть ли не километром ниже.
Обилие стремящегося на макушку Аконкагуа народа вынудило нас выйти на штурм вершины намного раньше всех. Алекс знал, что на узкой тропе — там, где для удобства публики провешены веревки — сгрудятся ходоки, теряющие силы, но обретающие отвагу примерно к шести тысячам пятистам метрам. А ведь у каждого в руках персональный мешок с личным дерьмом. Страшно подумать, какую картину может принять драка за место на подъеме!
Вышли мы задолго до рассвета, чтоб восход солнца, по обыкновению, встретить на вершине. Все бы хорошо, но немалая часть пути проходит по сыпучему грунту довольно крутого склона. Нога на такой опоре едет, шаг получается коротким, перемещение — до обидного малым. Возникшая на россыпи одышка проходить никак не желала, и Алекс напомнил: считай шаги, заставляй себя дышать реже и глубже. Я заставлял — организм подчинялся.
Вершина Аконкагуа — хорошо утоптанная площадка. На ней неожиданно чисто, спасибо новому немецкому порядку — отметил я с удивлением. Неписаное и сложившееся, подозреваю, не без помощи чиновнической инициативы, правило заставляет восходителей складировать вещи на отметке 6800; а на самую вершину, на высоту 6981 метр, никто не тащит ничего лишнего.
Закончив подъем, мы уселись лицом на восток и расслабились, дожидаясь восхода. Душа молчала. Внутренний голос молчал. Разум озирался, силясь отыскать объект для самого скромного восхищения. И не находил!
Наконец светило засветило, показав на горизонтом свой край. Я ждал восторга, но вместо него на душе просто стало немного теплей. Совсем немного. Ради такого — стоило лететь через полмира и пешком подниматься на семикилометровую высоту?
— Картина, конечно, впечатляющая, но по сравнению с Килиманджаро — слабая. Да и тропическое солнце Африки ярче, — произнес я.
— Облаков маловато, — объяснил Алекс и поинтересовался:
— Что чувствуешь?
А что тут почувствуешь? Скуку. Впрочем, не только скуку. Теперь, на вершине горы, в моей душе затеплилась надежда организовать восхождение на Охос-дель-Саладо хоть сколько-нибудь нестыдно. Чувств же особенных так и не возникло. Дошли и дошли. Делов-то!
По правде говоря, что-либо думать либо предаваться каким-либо ярким эмоциям на семикилометровой высоте трудно. Организму не до того. Все эти обнимашки, попрыгушки да фоточки с флажками у девяти из десяти покорителей гор — игра на камеру, разновидность понтов, выморочный материал для инстаграмма, не более того.
* * *
Обратная дорога всегда коротка, но только не с наибольшей вершины Южной Америки. Так показалось не только мне. Самые хитрые восходители договаривались с рейнджерами, и их забирали вертолеты — коих в национальном парке Аконкагуа больше, чем стрекоз в подмосковном июле.
Наше возвращение слегка разнообразила ненадолго ухудшившаяся погода: снова дул ветер, тучи окутывали округу пеленой клочковатого тумана. Ненастье раздражало, потому что замедляло движение и заставляло следить за дорогой: сбиться с тропы в этой пустынной местности несложно. Однако потеряться здесь невозможно — просто не дадут — так что до отеля в Мендосе мы добрались, в общем-то, быстро и без приключений. С мулом, таскавшим наши баулы, расставались как со старым другом.
За ужином, дожидаясь подачи самых больших стейков из тех, что предлагались в меню, я уже терзал планшет в поисках информации об Охос-дель-Саладо. Вариантов просматривалось два. На гору можно идти со стороны Аргентины — но тут «строго по режиму каждый поцелуй»; а можно и со стороны Чили — там вольница. На чилийской половине вершина — их у вулкана несколько — чуть повыше Аргентинской. Значит, идем на чилийскую.
Алекс кивнул.
Далее… Пермиты для восхождения на Охос-дель-Саладо с недавних пор выдаются бесплатно, что говорит о необязательности их приобретения. Так?
Алекс пожал плечами. Когда он взбирался на этот вулкан в последний раз, разрешения продавались: в Аргентине по двести долларов и не кому попало; в Чили — по сто пятьдесят и всем подряд.
Кроме того, аргентинский вариант восхождения — пешеходный, с доставкой багажа мулами и под руководством всесильных гидов. Точно как на Аконкагуа. В Чили же принято брать в аренду машину, ехать на ней в базовый лагерь — это уж кто какой выберет — а оттуда штурмовать вершину. Такой способ создает проблемы с акклиматизацией, но это ведь не про нас?
Алекс согласился.
Когда нам принесли дымящиеся стейки, авиабилеты до чилийского города Копьяпо я уже заказал.
* * *
Выбрать дизельный пикап несложно, даже если перед тобой стоят десять владельцев и у каждого по десять моделей. Берешь самый мощный и лучше всех укомплектованный — потому что ушлые деляги так и норовят впарить машину без домкрата и запаски.
Мы решили не скупиться. Внутренний голос велел арендовать махину с двигателем в триста лошадиных сил, хотя разум попытался опротестовать ненужный гигантизм — и потерпел поражение. Как устоять, если десятиступенчатый автомат коробки передач обеспечивает беспроблемное движение хоть по снегу, хоть по песку, хоть по каменистой осыпи? А полной заправки бака с лихвой хватает на весь маршрут?
К тому же солидная грузоподъемность позволяла прихватить с собой пару девчонок и несколько ящиков напитков — о чем я не преминул сообщить своему спутнику.
Алекс на мои шуточки не реагировал. «Бери что хочешь», — говорил он, но я знал, что ни одна мелочь не ускользнет от его внимания.