Едва ощутив аромат рамена, Майк почувствовал, что голоден по-настоящему. Он принялся есть, но вдруг понял, что спешит, часто отправляя в рот ложку за ложкой и перемежая глотки вкуснейшего бульона клубочками лапши.
Он заставил себя есть медленнее — неудобно же, что старик подумает? — но суп быстро кончился. Майк немного подумал, и заказал еще одну порцию. Хозяин выполнил заказ незамедлительно, словно пиала с готовым блюдом стояла у него наготове.
— Все иностранцы, — проговорил он с усмешкой, — просят повторения. Удачный рецепт!
— Потрясающе удачный, — согласился Майк.
Теперь он ел медленно, смакуя каждый кусочек. Куриный бульон поражал густотой вкуса и свежестью запаха кореньев и зелени. Тонкий грибной аромат делился на несколько оттенков — хотя в тарелке виднелись одни только шампиньоны. Нечто нежное, знакомое, но почти неуловимое и непривычное для японской кухни венчало ароматический букет. Но что? Майк терялся в догадках.
— Рецепт супа, наверное, ваш фамильный секрет? — спросил он у хозяина, с поклоном, двумя руками подавая карточку для расчетов.
Старик принял карту с еще более глубоким поклоном и тоже двумя руками.
— Нет секрета, — сказал он, вставляя карту в прибор и дожидаясь распечатки чека. — Рецепт мы дарим каждому заинтересованному гостю.
Он протянул Майку полоску тонкого картона с фотографией пиалы с супом, точно таким, как только что съел Майк, и массой иероглифов.
— Мне это не прочесть! — рассмеялся гость.
— Все-таки возьмите, — настаивал хозяин. — Вам пригодится!
— Если только женюсь на японке!
Они пожали друг другу руки, и Майк вернулся к прогулкам, а старик — на кухню.
С этого дня встречи стали регулярными. Майк утром приезжал из Хаконе, бродил по лесу и каменистым кручам, нагуливая к полудню здоровый аппетит. Старик к его приходу готовил большую порцию фирменного супа, всякий раз разного. Так Майк перепробовал все предлагаемые в этом заведении блюда, но ничего, превосходившего тот первый, созданный специально для иностранцев рецепт, ему не встретилось.
После еды, если не было других посетителей, старик подсаживался к Майку, угощал его саке или виски, которые не значились в меню, и которые старик держал под прилавком исключительно для личного употребления.
Они разговаривали, не глядя на часы и не заботясь временем. Прежде чем стать владельцем ресторанчика, старик много проработал за границей. В Америке он научился английскому, но пришел в ужас от местной кухни. Во Франции жить и работать ему пришлось не так долго, зато страна ему понравилась гораздо больше Америки, потому что вкусная!
Старик произносил это протяжно и с забавным причмокиванием: вку-у-усная Франция! Рецепт рамена, который так понравился Майку и который неизменно приводит в восторг гайдзинов, он привез именно из Франции. Японского в этом рецепте всего ничего, так ведь и рамен, по сути дела, кушанье импортное. Чему тут удивляться?
Господин говорил, что не читает иероглифов? Не беда, сейчас ему растолкуют.
Старик взял полоску картона с рецептом, перевернул и стал писать по-английски. Курица — откормленная пулярка, он покупает французских. Вырезает филе, снимает с тушки лишний жир, оставшееся мясо варит медленно и долго. В конце варки добавляет коренья и зелень — тут старик стал произносить и писать названия, неизвестные Майку.
Далее, продолжал японец, готовится лапша. Замесить, растянуть, нарезать, высушить — это заранее делается. Майк может купить уже готовый к варке продукт. Для супа лапшу следует отварить и вынуть, пусть ждет.
Теперь самое важное. В пиалу для супа нужно положить один большой тонко, как можно тоньше нарезанный шампиньон — так, чтобы укрыть грибными ломтиками все дно. Коричневый шампиньон лучше белого. Потом в пиалу трется сыр, совсем немного сыра, но не какого попало. Он берет итальянский пармезан и три французских сорта: один с синей плесенью, один с плесенью зеленой и последний — с белой. Главное, чтоб свежие, иначе плесень начнет горчить.
Вот откуда такой аромат, смекнул Майк, а старик продолжал.
Грибы и сырная крошка заливаются разогретым до кипения бульоном, пиала накрывается крышкой и стоит минуту. После добавляется лапша, обжаренные на курином жиру или сливочном масле — нет-нет, не французском, новозеландское масло лучше всякого иного — куски филе, перепелиные яйца, сезонная зелень.
Поклонившись, старик вручил Майку картонку с рецептом и проговорил:
— Жена господина сможет радовать вкусным обедом всю семью.
— Я не женат, — ответил Майк, и ему вдруг представилась Беллка, вся такая солнечная, радостная, порхающая по кухне в фартуке на голое тело. Неплохо, но Джули в этой роли смотрелась бы органичней.
Старик покачал головой.
— Могу сказать о себе: я много работал, стремясь зарабатывать все больше и больше. А о семье не думал. Меня потому и охотно брали служить в заграничных отделениях. Один, ничто не держит! И только выйдя на пенсию и купив этот ресторан, я понял: пренебрегать семьей — неправильно. Ничто не дает душе умиротворения, кроме детских голосов и улыбки любимой женщины.
Он помолчал секунду и с поклоном добавил:
— Простите за поучения!
— Да нет, — грустно проговорил Майк, — ничего. Вы правы.
Он вышел и долго шел пешком, пока спохватился и вызвал такси. Жена? Дети? Белла? Пожалуй, старик действительно прав: нужно жить так, как велит матушка-природа, супружеской парой, и чтоб дом с садом, и дети, и вкусный рамен на обед. Тогда, быть может, прекратятся эти мучительные сны, раздрай в душе утихнет, а в жизнь заглянет счастье. Простое и светлое.
А горы? А море? Ну, будет серфить помаленьку да время от времени ходить в горы. Кто ему запретит? Суета это все, конечно, а что не суета? Все, что делает человек — или ничтожно, как следование актуальным изменениям моды, или суетно. И только в создании семьи, рождении и воспитании детей есть хоть какой-то смысл.
Нет, решено. Хочет Беллка, не хочет — а придется ей перебираться к Майку, знакомиться с мамой и примерять подвенечное платье.
Мысль эта так понравилась Майку, что он заулыбался, и сидел, улыбаясь, до самого конца поездки — так что даже таксист, безучастный ко всему японец в белых перчатках, несколько раз внимательно осмотрел пассажира через зеркало заднего вида.
На следующий день Майк заглянул к старику в последний раз.
— Я хочу подарить вам рецепт, который поможет вам угодить русским туристам.
Хозяин заведения с готовностью подал Майку чистый бланк заказа. Майк написал:
1. Голову лосося и голову крупной белой рыбы освободить от жабр и разварить в разбавленном курином бульоне. Кости удалить, хрящи оставить.
2. Добавить в бульон мелко нарезанный лук: одну луковицу острого сорта, одну — сладкую. Вместе с луком положить в бульон немного икры (свежей, замороженной или малосольной), кусочки сушеной рыбы (предпочтительно воблы), нарезанное брусками филе трески (хека, минтая, наваги, но не макрели и не тунца), специи.
3. В порционную тарелку поместить несколько кусочков сырого кальмара, залить густым горячим бульоном с икрой и рыбой, дать стоять три минуты.
4. В тарелку с рыбой и кальмарами положить лапшу, зелень. Подавать с рюмкой водки.
— Что такое «вобла»? — поинтересовался старик.
— Астраханская плотва, просоленная и высушенная до янтарного свечения. Еще называется таранью. Сугубо русский продукт. Заказывайте весной, в апреле — свежий улов как раз готов к этому сроку.
Правда, сидя в самолетном кресле, он уже не так радовался своей идее о женитьбе на Белле, и подумывал, что вместо Японии таки надо было слетать в Швейцарию, к доктору, рекомендованному Джо. Потому что если он безумен — ну, пусть даже самую малость, самую крошечку — мысль о браке и семье может быть болезненным бредом. А он этот бред в себе культивирует — вот прямо сейчас…