- Готовы, Мастер? - осведомился начальник исполнителей, как всегда под мухой, красное лицо - огнедышащий горн, под левым глазом фингал, под правым - свежий синяк.
- Как всегда, капитан, - привычно ответил ОН, разминая пальцы.
- Сегодня по плану пять. Закончим пораньше? - прозвучал стандартный вопрос.
- Должны.
- Хлебнуть хочешь? - Капитан вытащил флягу, выхватив зубами пробку, глотнул для пробы первым.
- Нет.
- Тогда начнем...
Юноша с золотистыми кудрями. Едва заметный пушок над губой. Голубые глаза - два дерзких, непокоренных горных озера. Странным неуловимым, скользящим движением вывернулся из рук матерых стражников.
"Эти пол не обгадят... Бывалые ребята... Приятно работать с такими..."
Юноша сам лег на скамью. Спокойная, расслабленная поза. Будто устроился на ложе в ожидании возлюбленной. Но здесь к нему могла прилечь только одна возлюбленная - Смерть...
- Что же ты медлишь, палач? - тихим ровным голосом спросил юноша, слегка повернув голову в ЕГО сторону.
ОН взмахнул топором, но, когда руки были еще на подъеме, непроизвольно глянул в сторону оконца и замер в нелепой позе. Там, над головой, совсем близко, вновь ослепительно ярким светом сияла звезда...
С глухим звериным воплем ОН нанес удар. Стражники удивленно переглянулись, переминаясь с ноги на ногу.
- Что-то с ним сегодня не того, - шепнул один другому. - Посмотри, какой неверный удар! Да и не орал ОН раньше никогда, как бык, которого кончают на бойне. Всегда степенный, солидный, спокойный... Профессионал!
В наступившей тишине подземелья глухо и зловеще прозвучал ЕГО голос, словно зов раненого вепря в пору гона:
- Что там за окном, скажите мне? Что видите?
Стражники еще раз переглянулись, поспешно задрали головы вверх:
- За окном? - они ответили почти хором. - Но там... ничего нет... Ночь... Темно... Тучи...
- Уходите... Следующего через час...
"Завтра же переговорю со святым отцом... Надо уходить... Сколько лет без продыху... Свое отработал... Смена готова... У Криса хороший удар, хоть и чересчур сильный... Молодость, ничего не попишешь, сил девать некуда... Ничего, приноровится... Ян - будто с топором в руке родился... Сердцем чует железо... Нервишки иногда подводят... Но это не большая беда... Молодой, пооботрется, душа мхом подзарастет, привыкнет, никуда не денется... Старею..."
Следующей оказалась черная, мерзкая, высохшая старуха с дряблыми мешочками грудей и запавшим ртом. Она шипела, как скорпион на огне, корчилась в крепко державших ее руках. Проклятия бурным потоком срывались с потрескавшихся лилово-синих губ:
- Што ше ты м-медлишь, палач?..
Ее тело, отделенное от головы, дергалось в конвульсиях и тогда, когда камера уже опустела.
"Мегера... ведьма проклятая... Не рубить ее, сжечь как полено... Святые отцы тоже куда смотрят?.. Завтра же обязательно подам рапорт... Непорядок..."
ОН сидел в своей каморке совершенно обессиленный. Перед глазами мелькали красные круги. Никак не унималась дрожь в ослабевших руках. На этот раз ЕМУ удалось заставить себя не смотреть в проклятое окно. Однако теперь ОН ощущал жаркое дыхание ненавистной голубой звезды и не оборачиваясь. Ее огненные жала раскалили голову, где, извиваясь в безумном танце, корчилась боль. Мысли спеклись в бурый клубок. Даже прикосновение к ледяной стене не смогло полностью остудить нестерпимый жар, бушующий внутри. ОН приложился к кувшину с ключевой водой. Нестерпимо заломило зубы, однако опустошил сосуд до дна. Немного полегчало.
Медленно направился к двери:
- Заберите тело... - пронесся ЕГО глухой голос по мрачным лабиринтам подземелья. - Заберите тело...
Следующего смертника уже привели. ОН отчетливо слышал как нетерпеливо переминались за дверью стражники, изредка отпускал забористое словцо. ОН приподнял капюшон, еще раз ополоснул лицо:
- Введите! Следующего!
Третьим оказался человек среднего возраста, небольшого роста, с мелкими, почти невзрачными чертами лица. Было бы в нем что-то от мелкого стряпчего или писаря, если бы не глаза. Грозный и в то же время насмешливый, пронзительный, всепроникающий взгляд. И этот, уже второй за ночь, умудрился освободиться из рук стражников и сам направился к скамье. Увидев сгустки почерневшей крови на ней, брезгливо поморщился и тихо произнес:
- Мог бы и подчистить скамейку, палач... Все-таки в последний путь отправляешь... Или совсем уже совесть потерял?
ОН хотел грязно выругаться, отдать приказ стражникам, бестолково топчущимся у дверей, самому заткнуть рот этой нахальной твари, которая так скоро превратится в безобразный обрубок, а затем и вовсе в ничто... И не мог. Взгляд завораживал и отталкивал одновременно. ЕГО руки и ноги превратились в стопудовые кувалды - не поднять, не оторвать от земли.
Тем временем смертник медленно опустился на скамью, откинул глубокий капюшон, обнажая шею. Все это время он неотрывно следил за человеком в красном балахоне, опирающемся на топор.
- Так вот какой ты оказывается, Ревельштадский палач, Великий Палач, - тихо произнес смертник. - Тридцать лет беспорочной службы... Немало... Тридцать лет из ночи в ночь на своем боевом посту... Человек на скамье замолчал и вдруг приказал: - Открой свое лицо, палач!
- Я не могу этого сделать! - после секундной паузы глухо ответил ОН.
- Можешь... Я жду...
И тогда изумленные стражники увидели, как судорожно вскинулась рука и сброшенный балахон обнажил крупную, с густой проседью, голову.
Волчий оскал, зловонное дыхание мрака, черные, пустые глазницы смерти...
- Вот так и будешь делать свое последнее дело, палач! - вновь тихим и ровным голосом произнес человек, сидящий на скамье.
- Кто ты? - Страх послышался в ЕГО голосе. - Как посмел ты, отребье, командовать мною? Подумай лучше о том, что истекают твои последние минуты...
- Не переживай за меня, - ответил смертник, вытягиваясь на скамье. - Лучше вспомни о тех несчастных, кто прошел через мясорубку твоих рук. Вспомни... Самое подходящее время вспомнить... Исчадие ада и грязи, отродье дьявола и всех его химер... Вспомни!
- Ты лжешь! - гневно заорал ОН. - Ты лжешь! Все эти годы я делал богоугодное дело во славу Господа нашего и пастыря заблудших - святой церкви. Это подтвердят все...
- И Анна тоже... - выдохнул лежащий на скамье.
Руки с занесенным лезвием замерли над головой.
- Что же ты медлишь, палач...
Шепот, словно летний туман в капельке росы, нанизанной на луч солнца.
И тогда ОН взглянул вверх. Вместо оконца нестерпимым голубым блеском сияла звезда. От нее в ЕГО сторону протянулся тонкий, похожий на лезвие меча, луч и пронизал голову нестерпимой болью и светом. И ОН распался на части, и палач превратился в Ничто. Но мгновением раньше ОН успел обрушить топор на четко рассчитанное место, туда, где находилась шея смертника.
Во имя Господа нашего...
Скованные ужасом стражники увидели, как смертоносное лезвие ударило по шее лежащего на скамье и разлетелось вдребезги.
Человек поднялся со скамьи. В его правой руке нестерпимым для человеческого глаза светом блистала голубая звезда. Ее лучи пронзили замшелые своды подземелья. Во все стороны посыпались раскаленные камни, и уже громовой, а не тихий голос произнес:
- Что же ты медлишь!..