Черные сощуренные глаза сверкнули, молниеносно охватив ее снизу доверху. Обтянутые полупрозрачными чулками голени, выставленные на показ по оплошности из-за слишком поспешно подобранной под сиденье юбки, глубокий вырез жакета с округло выступающей под ним грудью, полураскрытые влажные, явно вопрошающие о чем-то, губы и выбившиеся из-под шляпки, непослушные темные волосы, приковали его внимание на бесконечно долгие секунды. Для Жекки они стали настоящей пыткой. С невероятным трудом ей удалось сдержать возмущение: «Да кто он такой, что смеет смотреть на меня, точно ярморочный барышник на лошадь?» Само собой, всякие симпатии к автолюбителю немедленно улетучились. Жекки приняла строгий вид, но незнакомец почему-то предпочел этого не заметить. Напротив, оскорбительно дерзкое выражение на его лице сменилось благодушно-насмешливым.
— Добрый день, сударыня, — сказал он приятным грудным голосом. — Вы интересуетесь техническими новинками? — Жекки поспешно одернула юбку и, едва кивнув, вместо ответа бросила на него сердитый взгляд. — Что ж, рекомендую. «Шпиц» или австрийский Ролс-Ройс фирмы «Грэф и Штифт» последней модели. Четырехцилиндровый двигатель мощностью в тридцать две лошадиные силы, может развивать скорость… ну, в переводе на версты, что-то около восьмидесяти верст в час. Разумеется, по хорошей дороге. Редкий экземпляр, смею уверить. Такой же точно есть только у эрцгерцога Фердинанда, если вам что-нибудь говорит его имя.
Жекки все еще не могла собраться с мыслями, чтобы хоть что-то ответить. «Чего доброго, он подумает, будто я здешняя деревенская дурочка», — промелькнуло у нее в голове.
Незнакомец выждал приличную и несколько затянутую паузу, но, заметив, что молодая дама в двуколке продолжает безмолвствовать, очевидно, с трудом одолевая потрясение от неожиданного знакомства с такой выдающейся персоной, к каковым, по всей видимости, он причислял и свою драгоценную особу, прибавил чуть более снисходительным тоном:
— По правде говоря, я и сам не так давно освоился с этой штуковиной. Владение авто требует, знаете ли, ежедневных упражнений, как в боксе, а у меня не всегда находится свободное время для того и другого. Подчас я даже теряюсь, какое из этих занятий мне следует предпочесть.
Говоря, он с медлительной тщательностью вытирал руки о полотняное полотенце, неторопливо раскатывал рукава рубашки, застегивал жилет. Потом, уже прислушиваясь к голосу собеседницы, небрежно потянулся к водительскому сиденью, куда были брошены чернильно-синий пиджак и мягкая фетровая шляпа. Одевание сопровождалось то отточено короткими, то продолжительными, обволакивающими, как речная волна, заинтересованными взглядами, неотступно следящими за Жекки все с той же придирчивой остротой заправского барышника, вдруг неожиданно напавшего на нужный товар.
— Сочувствую вам, — наконец выдохнула из себя Жекки. — Вы стоите перед поистине трагическим выбором.
Незнакомец невозмутимо, словно не расслышав иронии в ее словах, надел пиджак и оправил галстук. Костюм сидел на нем идеально.
— Поистине, я никак не рассчитывал встретить в здешних лесах столь смелое и очаровательное создание. Вы всегда ездите одна по этой дороге?
«Смеет передразнивать, да еще намекает на что-то… Собственно, что он хочет сказать?» Сами по себе его слова мало что значили. Значение имела лишь та отвратительная самодовольная манера, с которой он их произносил и с которой вообще позволял себе держаться. Именно эта завуалированная издевательская беззастенчивость выводила Жекки из равновесия. В сущности говоря, с подобным типом наглеца она сталкивалась впервые.
— А вы, я полагаю, совершаете автопробег Париж — Осьмушки? Мечтаете попасть в газеты? — спросила она, довольная своей нечаянной колкостью.
Он едва усмехнулся, но ответил, слегка смягчив тон. Видимо, его заинтересованность все возрастала.
— Боже сохрани. Нет, это обычная деловая поездка. Я собираюсь купить кое-что в этих краях.
Смысл его слов не дошел до Жекки. Ей почему-то захотелось поскорее уехать отсюда. Скорее вернуться домой, упасть в объятья Аболешева и вывалить на него всю накопившуюся за день усталость. Говоривший с ней человек становился ей неприятен. Его дерзость требовала немедленного ответа, а она была слишком утомлена, чтобы бросаться с отповедью после каждой его реплики. Но и принять его поведение без должного отпора не могла. Вот и получалось, что лучшим выходом было пожелать хозяину австрийского ролс-ройса счастливого пути.
— Послушайте, нет ли у вас с собой фляги с водой? — неожиданно спросил он, обнаружив, что его последнее замечание не получило никакого отклика. — Я был бы вам крайне признателен, если б вы не отказали бедному путешественнику в такой малости, как кружка воды. Мне не хочется сворачивать в деревни из-за всякой ерунды. И, откровенно говоря, мое появление вызывает у местного населения панику.
Жекки с неохотой достала жестяную баклажку, в которой булькала не выпитая вода и протянула ее незнакомцу. Он неторопливо подошел к ней, застегивая на ходу пиджак. «Все-таки не совсем хам», — подумала Жекки, и невольно, глядя на него, отметила его на редкость правильное мускулистое сложение, гибкие движения, гордую посадку головы и безусловную мужскую красоту замкнутого лица с тонкими прямыми чертами, самоуверенным выражением черных глаз и насмешливым изгибом плотно сжатых губ под тщательно выбритой черной ниточкой усов.
— Полагаю, этого хватит, — сказала она, передавая ему баклажку.
Он принял ее молча. Не спеша, открутил пробку и сделал несколько жадных глотков. Когда он стоял вот так близко, ухватившись одной рукой за боковую скобу двуколки, Жекки с удивлением ловила себя на, казалось бы, давно избытых ощущениях детской робости и даже какого-то совершенно невозможного у любящей жены девического смущения. Она чувствовала всем существом, как от этого человека исходит неподдельная живая мощь, скрывающая в себе пока не явную угрозу. Его сила отталкивала и одновременно манила, как манит всякого смелого человека ощущение опасности, необходимость смертельного риска или предчувствие схватки с заклятым врагом. «Неужели я встретила врага?» — подумала Жекки, когда незнакомец, возвращая, протянул ей совершенно пустую баклажку.
— Благодарю вас. Вы спасли меня от жестокой смерти. — В его словах, не смотря на искреннюю теплоту, опять прозвучала издевка. — Между прочим, в Полинезии по обычаю тамошних племен, юноша обязан отплатить девушке, напоившей его, совершенно определенным образом.
Автолюбитель не стал уточнять, каким, потому что Жекки и без того залилась обличающей краской. Она на чем свет кляла свою дурацкую способность краснеть из-за всяких пустяков, и уже жалела, что пожертвовала столь наглому типу всю свою драгоценную воду.
— Слава Богу, мы не в Полинезии, — отрезала она, берясь за вожжи.
— Я уже понял, что вы замужем, но не могу ли я хотя бы узнать…
Да, он просто сумасшедший, если думает, что с ней можно заводить роман прямо посреди дороги. Мало того — он рассмотрел обручальное кольцо на ее безымянном пальце, и это его ничуть не смутило. Хорош гусь, нечего сказать! С губ незнакомца не сходила слегка нагловатая улыбка. Похоже, дорожное знакомство развлекало его и то, что творилось с Жекки у него на глазах, возбуждало самые приятные ощущения. Она уже готова была бросить ему напоследок что-нибудь ядовитое и резкое, как вдруг он произнес со странно проникновенной интонацией совсем так, как это сделал бы на его месте любой благовоспитанный человек:
— Прошу меня извинить, если я нечаянно вас обидел. Я вовсе не имел намерения задеть ваши чувства.
И как бы в подтверждение этих, с такой теплотой сказанных слов, взял не успевшую опомниться Жекки за руку и, склонившись над ней, поцеловал незащищенное лайкой перчатки узкое запястье долгим обжигающим поцелуем. У Жекки что-то сладостно и больно екнуло в груди, и она опять почувствовала себя смущенной потерянной и почему-то страшно польщенной. От его блестящих, черных, как смоль волос, веяло дорогим английским одеколоном, перебивавшим въевшийся в одежду запах бензина. Его устрашающе сильная рука сжимала ее руку с невесомой легкостью, а обезоруживающая белозубая улыбка отводила в небытие все низкие подозрения, если таковые могли существовать в отношении столь обаятельного и любезного молодого человека, каковым был он — смелый, мужественный водитель автомобиля марки «Грэф и Штифт» с двигателем мощностью в тридцать две лошадиные силы.