Или пустит слух, что Индюка на чужом огороде прихватили. И опять Индюк оправдывается, кулдычит:
— Не был я на чужом огороде. Не вор я.
А Петух ходит по двору и посмеивается.
И до того он донял Индюка, что решил Индюк наказать его. Но как его накажешь? Побить? Петух каждый день дерется, притерпелся. Этим его не удивишь.
Дня два сидел Индюк за сараем и все думал, как наказать петуха, и придумал-таки. Подзывает Хохлатку, спрашивает:
— Петух-то ваш, говорят, сегодня яйцо снес?
— Неужто правда? — вскрикнула курица и побежала со всех ног к подружке.
Ты слышала, — кричит, — Петух-то наш сегодня, говорят, яйцо снес.
— Ну? — закудахтала подружка и тоже побежала говорить всем:
— Вы слышали? Петух-то наш...
И вскоре уже весь двор говорил, что Петух сегодня яйцо снес. Поговаривали даже, что будто он каждый день, несет по яйцу и даже собирается цыплят выводить.
А Петух об этом и не знал ничего. Он на улице с соседними петухами дрался. Вернулся, а куры окружили его, кудахчут, шеи вытягивают:
— Покажи, Петя, какое ты яичко снес. Никогда мы не видели, какие яйца петухи несут.
Смеется Петух:
— Чудачки вы, куры.
Думал вначале — шутят они, а потом видит: и впрямь они думают, что он яйцо снес, побагровел. Чиркнул шпорой. Кукарекнул на весь двор:
— Признавайтесь, кто сплетню пустил? Переглядываются куры, молчат. Молчит и Индюк,
Он хоть и безобидную шутку придумал, а житья Петуху от нее не стало. Стоило ему, бывало, только присесть и задуматься о чем-нибудь, как уже подкрадывается к нему какая-нибудь курочка и шепчет на ухо:
— Несешься, Петя, да?
Вскочит петух — ко-ко! — и к Индюку:
— Слышал брат, какую сплетню про меня пустили, а?
Кулдычит Индюк, сочувствует:
— Понимаю, как же. Про меня тоже сочиняли. Обидно тебе, верю.
— Еще бы не обидно, — багровеет петух и кричит
на весь двор: — Да что я курица что ли, чтобы яйца нести?
Но не только у себя во дворе, во всей деревне Петуху покоя не стало: по всем дворам пошла гулять новость — Петух бабушки Василисы яйца несет. Кто ни встретит петуха, обязательно спросит:
— Правда, что ль, говорят, что ты яйца несешь?
А петухи, так те даже драться перестали с ним.
— Мы, — говорят, — должны беречь тебя, Петя. Ты ведь у нас теперь не просто петух, а петух несушка.
До того невмоготу петуху стало, что решил он деревню сменить. Ночью, когда спали куры, слез он потихоньку с насеста и ушел в соседний колхоз на птицеферму. Проснулись утром куры — нет петуха.4
— Вот теперь, — говорят, — все понятно: на гнездо пошел садиться. Гляди, теперь недельки через три цыплят на двор приведет, петушков маленьких.
ПРИЛИПАЛО
Живет в море вместе с другими рыбами Прилипало. А зовут его так потому, что прилип он к Акуле и плавает вместе с нею. Станет Акула завтракать, и Прилипало тут как тут.
— Может, и мне, — говорит, — чего-нибудь останется.
А как не остаться? У Акулы всегда объедки бывают. Подбирает их Прилипало, говорит:
— Мне все равно, что есть, лишь бы сытым быть. Набьет живот акульими объедками, догонит Акулу, прилипнет к ней и радуется: самому плыть не надо и о еде думать незачем: добудет себе Акула чего-нибудь, и он возле нее покормится,
И так долго было: возила Акула на себе Прилипалу, кормился Прилипало объедками с ее стола, но однажды раздумался: что он—немощный разве какой, сам себя прокормить не может? Может! И плавает он не хуже других рыб.
Отделился он тут же от Акулы. Решил самостоятельно жить. Плывет, смотрит, а еды вокруг — полное море. Выбирай себе по вкусу и ешь.
И сказал Прилипало:
— До чего же я все эти годы глупым был: терся
возле Акулы, недоедыши ее доедал. Ведь мог бы жить, как все другие рыбы: есть, что захочу и когда захочу. А то как было: Акула за стол — и я за нею, Акула
из-за стола — и я за нею. Плохо жил, теперь по-иному
заживу. Широко. Самостоятельно.
Но так говорил Прилипало, пока сыт был. А когда проголодался и почувствовал, что пора ему еду себе добывать, иную песню запел:
— Дурак я, — говорит, — дурак. Ну зачем я от Акулы отстал? Она, поди, уж поела чего-нибудь, сытая по морю плавает. И я мог бы сытым быть, а то вон от голода голова далее кружится. А еды хоть и много вокруг, но все равно ее добывать надо. А зачем
мне делать это самому? — И сказал убежденно: — В таком большом море всегда можно найти кого-нибудь, кто бы о тебе позаботился, кормил тебя.