2. Открытая книга
1
Тикали часы. Старинные ходики с боем ещё довоенные, сколько Горин себя помнил они тикали на стене, если их никто не забывал заводить. Хотя был год. Бабушка умерла, и ходики стояли. Родители отказались переезжать в эту квартиру - отец её очень не любил. Старший брат - геомаг - квартиры презирал, плотно осваивая сначала Чукотку, потом Алтай, а затем Саяны. На Саянах брат нашёл свою истинную народность и переселился туда окончательно, обогащая местный однообразный генофонд светловолосыми ребятишками.
В гулкой тишине тикали ходики. Горин стащил тяжёлые, похожие на армейские ботинки, повесил пальто на крючок, потом хмыкнул и, нашарив в темноте плечики, перевесил, как положено.
- Свет! - сказал Горин дому.
Жёлтая волна прокатились по комнатам, и сразу стало уютно. В камине занялся огонь. С тех пор, как Нина съехала к своему благоверному, Горину стало очень тоскливо возвращаться. Как тогда - одиннадцать лет назад.
Его выписали из госпиталя и сразу отправили на пенсию. Гриша зашёл в квартиру, где ещё пахло бабушкиной болезнью и его детством, он сел в прихожей на пол, закурил и понял, что запьёт. И запил. Тогда в тридцать два - жизнь закончилась и оборвалась. Никто из старых приятелей не появлялся на пороге с решением, никто не звал на работу, и даже подружки растворились в небытие. Все были заняты своими жизнями, своими семьями, а Горин, начинающий утро кофе пополам с коньяком, мало их интересовал. Два раза в неделю приходила мать, вздыхала, ругалась, готовила ему еду, убиралась и уходила. Грише в эти моменты становилось отчаянно стыдно - у матери была своя жизнь и работа. Они с отцом были ещё молодые, весёлые, очень хотели внуков и нормальных детей.
Горин выливал весь алкоголь в раковину, долго мылся под душем, дрожащими руками брил тощую шею, открывал сайты с предложениями о работе, страшно уставал и ложился спать.
Утром Горин покупал бутылку пива, бутылку коньяка и бутылку водки...
Это длилось три месяца. Пока под новый год не позвонил очень озабоченный отец и велел привезти себя в порядок. Отец никогда никем не командовал.
Коньяк опять отправился в раковину, шея пережила два страшных пореза, синеватое лицо и отросшие волосы картину не улучшали.
Он приехал к родителям, где после критичного осмотра оказался под капельницей. Мать - терапевт, отец - анестезиолог - очень хорошо знали, как выводить из запоя, хотя до этого ждали, что сын захочет выйти сам.
Через три дня Горину стало лучше. Без всяких возражений мама засунула его в парикмахерскую, заставила напялить приличный свитер и новые джинсы. Горин ещё был в тумане. Он даже почему-то не спрашивал, зачем всё это происходит. Но оно происходило.
В этом же тумане Горин обзвонил знакомых, неверным голосом узнавая, вдруг он где-нибудь нужен. Его взяли патологоанатомом в морг при уголовке, Горин согласился - теперь ему стало всё равно. В его бывшей комнате на шестнадцатом этаже, где он теперь жил, отец сделал себе кабинет. Здесь тоже тикали часы. Горин подумал, что так и не завёл бабушкины ходики.
После третьего рабочего дня Гриша вернулся домой и застал родителей сидящими на кухне. Они по очереди передавали друг другу документы, читали их, в тишине прихлёбывали чай и кивали друг другу. Горин страшно завидовал взаимопониманию своих родителей. Письмо протянула мать.
После цепи графиков, схем и диаграмм ДНК, значилось, что Величко Нина Григорьевна по девяносто девяти пунктам из ста является ближайшей родственницей Горина Григория Александровича.
- Ей четырнадцать лет. Мать умерла три месяца назад, Марина Величко. Тебя искал адвокат, а нашёл нас. Я ждала результатов анализа, чтобы тебе сказать.
- Мам...
- У девочки никого нет, - теперь Гришу перебил отец, - а ты, похоже, решил себя убить. Мы тебе не дадим. Ты заберёшь девочку. Так хотела Марина!
- Да вы рехнулись!
Горину было тридцать два года, он почти не помнил Марину, которая на третьем курсе ушла в академ и не вернулась. Сколько их таких тогда не возвращалось, без особых пояснений... Она и магом то не была. Поэтому пересекались они только на общих дисциплинах.
- Нет. - Мама поправила очки и властно подняла вверх подбородок. - Я беспокоюсь больше о тебе, чем о ней. Но так точно будет лучше вам обоим.
Существо отдалённо напоминало человека. Чёрные волосы, балахон со скалящимся волком, безразмерные джинсы почему-то рваные на клочки, которые держались на множестве булавок.
На бледном лице светились зелёные глаза. Злющие. С «искрой».