- Наташ...
- Нет, погоди. Ты... меня дослушай. Пускай, всё будет так, как будет. Мы сможем это пережить. Я смогу. Ты мне не звони пока, и трубку не бери, если я позвоню. Я должна осознать, что я одна. Полностью осознать. Хорошо?
- Хорошо. - Хрипло подтвердил Горин.
Наташа отключилась. Прошло несколько секунд, Горин ещё таращился на экран с какой-то птичкой, установленной на заставке. Снова вызов и снова Наталья.
- Ты же обещал не отвечать.
- Больше не буду.
- Поклянись.
- Клянусь.
Он отложил телефон. Инга двинулась, зашуршало одеяло. Рука легонько коснулась спины.
- Она молодец, - сказала Инга. - Это пройдёт. Я точно знаю.
- Я виноват?
- Да. Ты виноват.
Горин потёр лицо. Четыре года Наташа пыталась быть самой лучшей в мире любовницей. И была ей. Четыре года она надеялась, что он оценит и полюбит её... Инге понадобилось разбить кружку, чтобы он влюбился.
Он теперь даже помнил эту секунду. Хоп - чай на полу, горячий чай и такая же волна по телу. Тогда он не заметил, не понял.
- Что мне делать?
- Ничего.
***
Наталья вышла на балкон и задумчиво уставилась во влажное непрозрачное небо. Из-за влажности здесь всегда небо затягивала палевая дымка, превращая солнце в размытое пятно. Видящая закрыла глаза, и... ничего. Явь не проваливалась вглубь, распахиваясь в навь. И дыхание всё так же оставалось необходимым.
Без якоря ходить в навь опасно. Без якоря душу может снести любое течение межмирья.
Якорь, который был, Наталья вчера утопила в океане.
Она ещё несколько секунд думала, что видит, как сверкает в глубине воды сапфир. Туда ему и дорога.
Уже был полдень, утро Наташа проспала. Зато ночью извертелась на кровати, путаясь в мыслях. Вставала, ходила по длинному балкону, пила из горла отвратительное местное вино и ревела. В конце концов, она ему позвонила. И долго говорила, взяв, наконец, обещание, не звонить.
В соседних номерах жили две счастливые русские семьи. Ночью Наташа их почти ненавидела.
Её всюду преследовала мысль, что они могли приехать сюда вдвоём. Как весело и здорово могло бы быть. Как...
Не могло.
И с этим предстояло смириться. Бродить по линии волн в темноте, подставлять ступни ласковым лапам океана и шаг за шагом приручать душу к смирению.
И не ходить в Навь. Потому что в Нави она всегда в первую секунду находила его. Находила и видела, как засверкал золотом его якорь, видела, как нежно и чисто, как по-ребячьи тянется тонкая мохнатая мохеровая ниточка к Инге Бойко.
***
На письменном столе лежало солнечное пятно. Оно накрыло собой стопку тетрадок, книги, пыльного медведя, как узорная салфетка. Горин понял, что опять проспал, и никто не стал его будить. Пожалели.
Он с раздражением соскочил с постели, начал стремительно одеваться, а потом остановился и ещё раз внимательно осмотрел комнату. Замер, застыл, но опомнился и медленно застегнул джинсы.
Шкатулка стояла на прикроватной тумбочке. Яркая, будто с картинки. Малахитовый шёлк, пойманный резцом, лежал складочками, переливался и блестел глянцем. А сверху, небрежно брошенная лежала веточка - желудь и тонкий дубовый листик.
6. Змеиное кольцо
1
Маша поставила тарелку в сушилку и выключила воду. Ей всегда плохо давалась бытовая магия, хотя таковую считали делом женским. Муж справлялся с такими задачами легко, но его отправили в командировку, и пришлось мыть посуду по-честному.
- Ты будешь доедать?
- Ага... - дочь копалась ложкой в каше и видимо вознамерилась отыскать там рудные жилы, потому что забуривалась всё глубже. Обиженная каша потихоньку уползала из вражеской тарелки, покрывая скатерть вязким одеяльцем.
- Ритка дура! - радостно сообщил сын из своей комнаты.
- Ты рюкзак собрал, умный? - крикнула Маша.
Второклассник что-то пробубнил в ответ и выкатился кубарем в коридор в обнимку с собакой. Они шумно побарахтались, и победил колли, который пока был значительно больше и тяжелее.
- Сам такой. - Подумав, сказала Рита. - Петька - дулак!
Этого дулака Маша никак не могла истребить. Логопед в садике развёл руками, ребёнок картавит в своё удовольствие, никаких травм по этому поводу не получает и исправляться не собирается, хотя вроде может.
- Дурак! - поправила Маша, налегая на «эр».
- ДуууЛак! - отозвалась дочь, наслаждаясь тем фактом, что и мама включилась в игру.
- Отец ваш! - простонала мать. - Чтобы ему икалось там, в этой командировке.