Ну, естественно, рожа у него была наглая. Такая наглая, что Инга опустила глаза. Она слишком расслабилась, и оказалась не готова ни к такому выражению лица, ни к таким словам... - Привет, рыжая, передумала, дашь себя чпокнуть? Больше он ничего не сказал. Золотистые искры в болотных глаза сверкнули лишь на секунду.
Ничего вроде бы не изменилось, но рожа у заключённого резко поменялась.
- Чпоколка отсохла? - усмехнулся Горин, отодвигая стул сначала для Инги, потом для себя, усаживаясь напротив задержанного.
- Григорий Александрович? - с деланным осуждением протянул дежурный спецназовец, которому Чёрные короли с их штатным болтуном уже в печёнки залезли и там ёрзали.
- Для дачи показаний она не нужна. - Подполковник Горин сложил руки на столе.
- Что ты сделал, ... ? - просипел самый говорливый.
- Ты много отвлекаешься от дела, решил сузить поля, чтобы мысли не расходились. Кстати, продолжишь в том же духе, мы обсудим, что ещё у тебя есть лишнее. М?
- Гриша... - прошипела Инга.
- Подполковник Бойко, простите за самоуправство, но я считаю подобное обращение к вам недопустимым. Лично меня оно оскорбляет...
- Ах лично Вас?
- Как Ваш подчинённый я не смог этого вынести. - Глаза у Гриши смеялись, искры выплясывали какую-то немыслимую жигу-дрыгу, и Инга неожиданно поняла, что эта ночь почему-то изменила их обоих. И Горин бы скакал, плясал и прыгал, а потом руками оторвал бы этому козлу сначала одни ненужные органы, потом другие... Но очень хорошо себя контролировал.
На стол легла увесистая папочка. Инга глянула на Гришу, ей-богу, было бы куда проще не будь его здесь. Он отвлекал и ещё... каждый раз Инге становилось неловко от того, что она могла, умела и, самое ужасное, любила, быть другой.
- Павлов Михаил Васильевич, Карепина Марина Анатольевна, Илюшин Роман Евгеньевич, Станиславов Станислав Владленович. Вас было всего четверо?
- А что? Думаешь, трудно бабки грести?
- Да бабки грести можно и в одиночку. - Хмыкнула Инга, поглядывая на Горина. Вот, поди, догадайся, держит он лицо или не удивляется. - Тут ума много не надо. А вот для того, чтобы их заработать, нужно шевелить не только тем, что Григорий Александрович, тебе только что отчекрыжил.
Тут Горин не выдержал, глянул на Ингу, и очень довольно улыбнулся.
- А ты прямо так уверена, что перестала боятся? У Инги внутри что-то лопнуло, ощущая дрожь, то ли ярости, то ли азарта, она сладко и улыбнулась.
- Хочешь, проверю? Если Григорий Александрович не справился, я закончу дело. В допросной образовалась глухая тишина. Горин невозмутимо читал папку, которую утром казалось бы выучил наизусть. Инга молчала. Теперь была его очередь. Они никогда не вели допрос в паре, но Инга чувствовала это уже его монолог, и он начинает его паузой.
- Вы ведь очень молоды, Миша. - Начал свою партию Горин. - Чёрные Короли подарили вам отличные деньги, популярность, если можно так сказать. Но... Вы потеряли свою душу...
- Душу? Думал ты, слишком крутой, чтобы думать, что есть душа.
- Я не думаю, я совершенно точно знаю. - Горин закинул ногу на ногу, откинулся на стуле и прикрыл глаза. В комнате стало холоднее. - Навь близко... Голос у Гриши поменялся, лицо стало отстранённым и теряло краски.
- Навь близко и подбирается к тебе. Знаешь в чём разница? - Горин раскрыл веки, золотые искры почти заслонили собой мшистую зелень. - Навь холодная, она лишена жизни, радости, тепла... И такие как ты, неспособны согреть себе даже маленький кусочек пространства вокруг себя, чтобы выжить, хотя бы миг.
Инга сглотнула. Пальцы сделались ледяными, дыхание спёрло. Она опустила руку под стол и ладонью коснулась Горина. Тот смолк. Повернул голову.
Навь холодна. И если тебе незачем жить... то якорь становится петлёй.
Горячая рука сжала ледяные пальцы, пуская яростную волну живого, почти животного тепла. Не стесняясь и не скрываясь, Горин, не размыкая ладоней, положил их переплетенные руки на стол.
- Я некромант. Для меня навь - дом родной. И я приглашаю тебя в гости.
- Да чё ты угрожаешь то, а? Хоть бы спросил сначала чего! - возмутился несчастный.