Итак, будет в ответе он за то, что мириться с терпением не стал, потому в неравном бою разящий шрам с собой забрал. Жизнь скупа, да помнит о расплате. Раз хочешь кушать, плати потребительский кредит. Кто сказал, что сыр в мышеловке бесплатен? Кошелёк пуст? Ваша проблема, баклушу подгрызайте. Зато пошла вперед мать – гордо, бойко. Пузо скачет в тесной норке, как на захудалой койке. Никак растёт терпила стойкий. Что ж, здоровье молодому Борьке! На детей бюджет съедать даже старику не горько.
Проходит мимо. Её дух разносит возмущение. Он мнёт воротник, как пустое трепло, и прессует сатин в бесформенное полотно. Давит хрустящие вэйпы в кармане и превращает в труху приятные ожидания. Брачует мешок и шею до крепких уз, к несчастью соседям в братскую любовь не отпирает неприступный шлюз. Все вбились в стадо, загнанные в одно узкое место. В душе так пресно, а в груди так тесно, что пространство давит на сердце, а дохлый воздух съёживает горло и плющит нос (отчего шмыгаешь им, как забитый пылесос).
И, пока людей волочит, в-точь жалкие молекулы, толпу разносит прочь, будто волной тащит от инородного тела. Толкаясь, пихаясь, марионетки, как послушные клетки, дают телу ходу и расширяют утробу.
Свет вывески плещет у дверей. Он слепит, скрыв лик матери.
Свежее мясо уже рядом с вами, – гласит "Пятачок", пока камеры записывают эмбрион в инкубаторе на бюджетный счёт.
И скрылась у алтаря мадонна. Мешок скатился по спине косо, словно с разбитой горки, и сильно дёрнул за ремни, чем насолил зверски. Скриптёр перевёл дух, расправил плечи, но позабыл, что на осанке легко сорвать петли. Качели пали, валя за собой тело. Поясница взныла в наказанье и заколола по нервам. Острой иглой напоминает, как от усталости она неверна и люто капризна.
Тут же зуб начал нудить – болезненно клацала акулья пасть. Как привычка курильщика, не во время решила напасть. Скриптёр зашипел воздухом, пощекотал им по всем стальным коронкам, чтоб усмирить боль, язвящую в забитых норках.
Не везёт, попали к неучу родные. А как манила на зубах блёстка! Боль не врёт, достались не в руки золотые, а кривые вёсла, – часто скулит клиент недовольный, пока холодок сладко щекочет ржавые дёсны.
Всё томятся на месте, скрюченные и измученные. Даже если срочно приспичило, в Пяточке место ограничено. Герой трётся о соседей. Шуршит в тесной клетке, как крыска, и глазеет по сторонам. Ощущенье не гласное. Сколько ни дышишь, не хватает воздуха. Мучает удушье, перечь, кашель. Даже в воротнике тяжесть не уходит, будто глотаешь дым в приступе астмы. Вместе с горлом гудит, в исступлении, генератор сарказма.
Наша страна полным-полна терпил. Нету мочи, терпеть всех нет сил!
Рядом витрины засияли, хвалясь суповым набором. Терпенье взяли измором.
– Пропустите, я тоже беременная! – хрипя, каркнула вслух. Это всех известила старуха.
– А ты, мать, когда успела? – рявкнул ей самый шустрый. Голос басистый, слегка затронутый смогом, а улыбка язвящая, как у прокаженного.
– Пока в очереди стояла.
Недолго ждала ответа свора. Толпа хохотала хором.
Память пять секунд отвела задору. Вмиг отвлёкся контингент. Реклама поймала удачный момент. За чьей юбкой быстро увлёкся истощённый клиент. Витрины демонстрируют новые приёмчики, косяк рыбок теснится в искусственном водоёмчике. Ведомые инстинктом, при виде кормильца, даже его пяточка, рыбки кучнее жмутся к нависшему образу и, с открытым ртом, вылупив глаза, тупым непричастным взглядом будто подмывают: дай, дай, дай. То, как они побираются, забавно. Не потому ли люди лезут в карман, собирая по крошке хлебушко в ладошку, ощущая удовольствие; то, что могут отсыпать им немножко.
Но на скриптёре приданное отыгралось. На ум лезет искра. Что за скрипт? От него герою дурно. Это рыбье выражение, эти глаза не таят ни надежды, ни радости. Ничего общего с благодарностью! Не выражают они ни смиренья, ни привитой покорности. И в помине нет слепой беззаботности, а по сути полны ужаса и безысходности.
Надзиратель задавлен (в ультиматум иной приоритет поставлен). Попутал рыбий образ берега. Так, что в памяти о скряге не осталось ни следа. Скриптёр нарыл вэйп на дне кармана. В зубах щелчок. Сел на пику треснувший черный колпачок. Герой опрокинул голову и закурил. Началась охота на вэйпера. Пошла грызня. Скриптер растолкал очередность и вырвался из эпицентра. На некоторое время он прирос к тротуару и, наблюдая, вэйпил, не моргая на блики.