Хотя, как оказалось, даже до Четвертого порою повышались самые неподходящие люди.
Эрагон продолжал стоять в задумчивости, словно думая о чем-то постороннем. Когда ему принесли гильзы, он лишь коротко взглянул на них и разжал руку, высыпав их обратно вниз. Все до единой упали в «студень» и начали медленно тонуть, покрываясь пузырями ржавой пены.
— Набери мне Кунченко, — сказал он, щелкая переключателем на микрофоне. Теперь остальные не могли слышать входящие реплики.
«Монолитовцы» начали обыскивать шахту тщательнее. Двое вернулись к двери и прикрыли ее изнутри, не запирая. Третий занялся карманным компьютером, выполняя приказ командира.
— «Тайкун» на связи, — отрапортовал бодрый голос в наушнике.
Эрагон повернулся и наклонил голову.
— Здравствуй, друг мой, — сказал он. — Узнал меня?
— Генерал?! Вы?! Не может быть! Какими судьбами в наши края?
Лидер клана стиснул рукоять короткоствольного автомата, висящего на плече.
— Я в «Икс-шестнадцать», — произнес он. — Ты ничего мне не хочешь сказать?
— Нет. А что случилось? Что там, генерал?
— Мои люди мертвы. Я хочу знать почему.
— Примите соболезнования. Даю слово, что при первой же возможности…
Ударив по металлическому поручню, Эрагон сломал его. Звонкая трель пронеслась по шахте лаборатории, эхом отразившись от сырых стен.
— Еще одна шутка, и я убью десять первых встречных вояк с Барьера, — тихо произнес Эрагон.
Некоторое время собеседник не говорил ни слова.
— Намек понял, умолкаю, — вздохнул он. — Почему ты решил выйти на меня?
— Ты убил моих людей.
Короткая пауза.
— Что заставляет тебя так считать? — спросил «Тайкун».
— На них напали или же устроили засаду. Организованно.
— Сталкеры. Ваша братва сталкерам не по нраву. Думаю, объяснять не нужно.
— Дверь была заварена. Знакомая работа. И это не ручной резак.
«Тайкун» снова помолчал.
— Ты меня поймал, — признался он. — Да, шахту заварили мы. Но с «Монолитом» я не воевал. Куда мне, грешному? Когда я прибыл по наводке, тут уже висели трупы. Во избежание рецидивов я распорядился перекрыть вход.
— Кто навел?
— «Долг».
Эрагон даже не моргнул.
— По-твоему, «долговцы» объявили нам войну? — спросил он.
— Войну? Вряд ли. Скорее борьбу за мир, но такую, что во всей Зоне камня на камне не останется.
— Ты не снял моих людей. Оставил их висеть.
— Ну да. Я и не сомневался, что тебе они мертвые ближе, чем живые.
— Это не имеет значения. Но мне не нравится, что их не снял именно ты.
— Я берегу свои нервы, Эрагон.
Лидер «Монолита» снова посмотрел на обрезок пережженного троса, в то время как его люди продолжали искать улики.
— А как-то странно все выходит, — продолжал собеседник. — Суть развода ведь не в том, что кто-то порубил твоих ребят в капусту. А в том, где это случилось. Мы же вроде по-хорошему договорились: «Монолит» южнее Рыжего леса не суется. Взамен на вас никто не охотится. Какие предъявы ты хочешь кинуть и кому? Давай соберем Совет кланов, и ты выступишь с речью. Дескать, по какому праву не то сталкеры, не то «долговцы» мочат моих вооруженных пацанов, забравшихся в чужую лабораторию за тридевять земель от нашей базы? Да беспредел творится!
— Все равно кто-то за это ответит, — сказал Эрагон. — Я очень хорошо подумаю над тем, кто именно. Круг подозреваемых не ограничен. Слышишь меня?
— Слышу. Думай сколько хочешь, конечно. Мне добираться осталось секунд девять.
Эрагон отпрянул от перил и сорвал с себя наушник.
— Все на выход! — заорал он, переполошив своих людей. Метнувшись к двери, он толкнул ее и выскочил наружу.
Черный вертолет, вынырнув из-за холма, оглушил его свистом соосных винтов.
— Поздно, сволочь, — сказал Клинч, вдавив заветную кнопку на рычаге.
Подвешенная под днищем вертолета тридцатимиллиметровая пушка извергла огненное приветствие. Эрагон отпрыгнул вправо, упал в высокую траву и перекатился до ближайшего укрытия, оцарапавшись о валявшуюся проволоку. Двоих «монолитовцев» скосило очередью, как только они выбежали из лаборатории, — одному оторвало руку, голова второго не разлетелась на части только благодаря сжимающему ее противогазу, вмиг оросившемуся красным.
Ка-54 крутился из стороны в сторону, поливая огнем стены лаборатории. Эрагон, стиснув зубы, смотрел, как каменные и железные осколки разлетаются перед его глазами подобно шрапнели, блокируя все возможные пути отхода. Истошный рев одного из «монолитовцев», лежащего где-то рядом, был ужасным, но не мог лишить его самообладания.