Холмин отложил мобильник и ухватился руками за голову.
«Галина определённо должна быть рядом с Олегом. Я этого не вынесу – кого только пытаюсь обмануть? Я похож на подвижного спрута, только пребывая в выдуманном самим же собой пространстве. В мире грёз и фантазий, где всё подчинено исключительно мне. Я дёргаю за веревочки, и послушные марионетки совершают поступки. Я хочу лето, и светит солнце, я хочу смерть – тут же выстраивается похоронная процессия. Я громовержец, вседержитель, бог! Я определяю правила, а вовсе не пляшу под чью-то безумную дудку!.. Однако на грешной Земле – всё иначе. Я всего лишь один безвольный персонаж из семи с половиной миллиардов статистов, с мнением которого не желают считаться».
Холмин выдохнул. Вытер тыльной стороной ладони бисеринки пота со лба. Глянул на часы.
«Четверть десятого... Нужно посмотреть, как там Димка, – давно не слышно сорванца».
Экран ноутбука погас, словно соглашаясь с данностью.
Холмин поднялся, смерил кабинет широким шагом, огибая расставленные тут и там коробки с вещами, вышел в прихожую. Под потолком тускло алел абажур. Холмин, не зная зачем, крутанул верньер на стене. Света прибавилось, но легче от этого не стало. Грудь по-прежнему грызли изнутри, ныло под левой лопаткой.
Холмин, теряя шлёпанцы, свернул на кухню. Не включая свет, на ощупь, отыскал стол, выдвинул знакомый ящик – последнее время данный путь он мог проделать и вовсе с закрытыми глазами. Причём из любой комнаты. Пузырёк валидола казался невесомым, но таблетки внутри всё же были. Холмин сунул лекарство под язык, постоял просто так в темноте, прислушиваясь к чувствам. Ничего не изменилось, и он снова вышел в прихожую.
Димка спал на расстеленном у стены матрасе, уткнувшись носом в помятый комикс. Плазменная панель, прислонённая к сдвинутой в угол мебели, работала в режиме «no comment», то есть без звука. Показывали кровь, кровь... и снова кровь. Новости. Под матрасом что-то еле слышно попискивало.
Холмин наклонился, подобрал завалившийся планшет сына, мимоходом глянул на экран. Села зарядка, а потому всю диагональ занимала лиловая батарейка безысходности. Прибор из последних сил звал беспечного хозяина, чтобы тот продлил ему жизнь. Ещё на миг... Но ампер-часы истекли, и устройство оказалось в забвении.
Холмин спонтанно вспомнил давнюю фабулу:
«Сон разума рождает чудовищ...»
- Так что же ты сейчас видишь ТАМ? – спросил Холмин у электронной вещицы.
- Па?..
Холмин вздрогнул. Испуганно глянул в глаза проснувшегося сына. Димка смешно щурился – как землеройка, выглянувшая из норы.
- Пап, а мама звонила уже?
Холмин глупо кивнул.
- А ты почему меня не позвал?
Сын состроил серьёзное личико.
- Пап, ты же обещал, – сказал Димка звенящим голосом. – Олегу уже лучше?
Холмин сглотнул. Полость рта тут же наполнилась шлейфом растворяющегося лекарства. К горлу подкатил ком.
Твари стало плохо внутри, она рвалась наружу – ей нужен был второй сын.
Холмин сглотнул, приготовившись врать.
«Просто так нужно, – успокоил он себя, хотя спокойствием и не пахло. – Сыну не нужен червь отчаяния. Только лучик надежды. Без него – никак!»
Взгляд Димки заблестел.
- Мы всего парой слов обмолвились, – как мог уверенно, сказал Холмин. – За Олегом сейчас уход пристальный нужен, так что у мамы совсем нет времени.
- Как он? – Димка отложил комикс, забрался на матрас с ногами, обнял худые коленки; глаз от лица отца не оторвал.
«Чувствует всё. А чего ты хотел? Ведь Олег – его брат! Как же всё непросто устроено на этом свете!»
- Врачи наблюдают положительную динамику. Состояние стабильно. Но процедуры пока необходимы.
- Он не очнулся, – медленно проговорил Димка себе под нос.
Холмин стиснул зубы.
Сын терпеливо ждал.
- Видишь ли, Дим... то, что Олег не приходит в себя, ещё не значит, что всё настолько плохо. Просто организму так легче бороться. Точнее противостоять той ситуации, в которой мы все оказались...
«Противостоять?.. Да чему же, чёрт возьми?! Что ты такое несёшь?..»
- Па, ты о чём сейчас? – Димка отвернулся. – Ну даже если так. Как противостоять, когда повсюду неправда? Ведь Олег – где бы он сейчас не находился – наверняка слышит то же что и мы все. Как думаешь, ему приятно это слышать?
Холмин в ужасе выронил планшет.
Сын даже бровью не повёл.
- Дим, я вовсе не то собирался сказать.
- Уж лучше бы тогда совсем ничего не говорил.
В сознании возник штамп:
«Ты как с отцом разговариваешь!» – но Холмин тут же стёр его, понимая, что устами ребёнка, в данный момент, глаголет истина. Как же он сам сейчас глупо выглядит в глазах тринадцатилетнего сына, которого решил не беспокоить взрослыми проблемами. Более того, увести прочь от истины. Да Димка его за это возненавидеть должен – и то, в лучшем случае!
- Пап, – голос Димки дрожал. – Прости меня. Я не знаю, как так получилось. Я не хотел, честно. Просто страшно...
Холмин почувствовал неприятную дрожь в коленках. Он машинально подобрал планшет, сунул в задний карман джинс и сел рядом с сыном.
Димка подвинулся, искренне заглянул в глаза отцу, пытаясь прочитать в них хоть толику правды.
Холмин улыбнулся – как бы тяжело не было, нужно улыбаться... В памяти всплыли слова из старой песенки: «Нужно улыбаться, чтоб живым казаться, нужно улыбаться, чтоб живым остаться».
«Кажется, «Отто Дикс», но не уверен...»
Димка уткнулся носом в плечо.
- Па, а почему это случилось именно с Олегом?
Холмин напряг извилины – мозг ему сейчас был нужен, как никогда! Но ответил он банальность. Точнее и вовсе ничего не ответил. Съеврейничал:
- Дим, о чём ты сейчас?
Сын шмыгнул носом. Вновь отстранился. Уставился в голое окно, на блин низкой Луны.
- За что он так с нами?
- Кто?
- Бог, – Димка разочарованно склонил голову. – Ведь мы же не сделали ничего плохого. Почему он допустил аварию? Я не понимаю.
Холмин проглотил таблетку.
- Может быть потому, что его нет? – начал он осторожно.
Сын глянул, как на душевнобольного.
- Тогда кому мама молится?
- Мама молится вовсе не кому-то конкретному, а просто потому, что ей от этого легче.
Димка ничего не ответил. Но по осанке фигуры было видно, что мальчик не верит.
Холмин вздохнул.
- Видишь ли, Димка... Так получается, что больше всего на свете человек боится смерти. Потому что не знает, что там, за гранью. Туда невозможно заслать экспедицию – ведь это бессмысленно.
- Почему?
- Ну, сам подумай... Оттуда ещё никто не возвращался. Даже если исследователи добудут информацию, они не смогут передать её нам, живым.
Димка почесал затылок.
- Но я видел по телику передачу, в которой показывали людей, перенёсших клиническую смерть. Они говорили, что что-то видели там, пока их сердца не бились...
- Это шарлатаны. Единственное что им необходимо – пропиариться. Встречаются ещё душевнобольные, а с таких, сам понимаешь, какой спрос.
- И что же, совсем ничего нельзя поделать? – расстроился Димка.
- Почему? Главное, задаться правильной целью, и инсайт обязательно настанет.
- Инсайт?
- Озарение.
Димка кивнул.
- Странно выходит. Значит, обрести смысл может, кто угодно...
- Тебя что-то смущает?
- Но ведь даже учёные не могут много объяснить. Остаётся только религия. Так почему ты не веришь в Бога?
Пришла очередь тереть затылок Холмину.
- Видишь ли, Дим... Даже не знаю, как проще объяснить, чтобы ты меня правильно понял...
Сын превратился в слух – даже вперёд немного подался.
- Это слишком просто.
- Что? Бог?
- Скажем так, религия в целом. Вот сам посмотри, что получает человек, когда начинает осознанно мыслить?
- Что? – Димка любопытно хлопал ресницами.
- Касаемо религии, достаточно просто прийти в церковь. Тебе всё объяснят, покажут, приведут примеры из Библии. Даже реальных исторических персонажей припомнят. Человек, допустим, верит приведённым фактам, хотя именно фактами подобную информацию считать сложно.