- Почему?
- Потому что нет реальных доказательств. В физике подобные догматы тут же слетят из графы «факты» в графу «теории» – то есть, научно необоснованный материал. Предположительно, так может быть на деле, но ещё не факт, что действительно есть. По сути, мы имеем лишь голую теорию, не подкреплённую ничем значимым. Но всё равно верим ей, потому что верят все... А Библия открывает нам глаза на то, что ждёт за гранью.
- А наука как же?
- С наукой сложнее. Нет алгоритма развития событий, нет доказательств – соответственно, нет однозначного вывода. Наука не может объяснить, что происходит с сознанием и сущностью человека после смерти. А что это нам даёт?
Димка пожал плечами.
- То, что у религии просто нет достойного оппонента. Потому все и верят в бога, так как священные писания прослеживают дальнейший путь человеческой души. А значит, умирать уже и не так страшно, главное не грешить, иначе попадёшь в ад.
Димка поёжился.
- А теперь задумайся над извечным вопросом: что есть правда, а что истина?
- Ну... – Димка снова глянул в окно. – Правду тебе сказать могут... а могут и не сказать. Тогда получится... что это ложь. А истина... Я думаю, что это действительно что-то настоящее. В чём даже усомниться нельзя. И не важно, что другие по этому поводу думают.
Холмин уставился на сына, не веря услышанному.
- Что?
Димка отвернулся от окна. Пожал плечами.
- Я не прав, да?
- Нет-нет! Наоборот. Но, признаться честно, я не рассчитывал услышать от тебя столь вразумительный ответ.
Димка смущённо улыбнулся, отвёл глаза.
- Да я толком и не понял, что сказал – так, брякнул наугад.
- В этом-то и заключается отличительный признак истины – её человек может познать только самостоятельно. А вот правду... её, действительно, могут просто навязать. Потому что так нужно.
- А зачем навязывать правду?
- Чтобы верили и шли за тобой, не думая о собственной жизни. Ведь в этом случае, тебя ждёт благословенный рай. Религия вовсе не вера, а церковь совсем не добродетель. Напротив, это всемирное зло, что засело в человеческих головах, как паразит. А всё оттого, что мы никогда не умели мыслить самостоятельно. Только убивать и порабощать, неся всюду крест. Вот такие дела, брат.
- Но как же познать истину? С чего нужно начать?
- Сложный вопрос, – Холмин потрепал сына по взъерошенным волосам. – Давай в другой раз об этом поговорим. А то время уже позднее, а вставать завтра рано.
Димка кивнул.
- Хорошо. Но если мне вдруг удастся открыть этот инсайт – в этом случае, я смогу помочь брату?
Холмин почувствовал, как от напряжения у него дёргается глаз.
- Вне сомнений. Этим ты поможешь ему, – Холмин и представить себе не мог, насколько его слова были близки к истине.
Димка заснул, а он всё стоял в своём кабинете, у окна, и размышлял.
«И зачем я завёл этот пустой разговор? Что пытался доказать? И кому? Малолетнему сыну?.. А может себе? Или просто захотел выговориться, потому что так и не написал ничего дельного? Печатным текстом сложно пробиться в душу читателя. Даже если получится, ещё неизвестно, как он к этому отнесётся. Возликует ли, или же ужаснётся... А может, просто покрутит пальцем у виска и пойдёт смотреть очередную часть «Терминатора»... Хотя так, наверное, правильно. Незачем человеку копаться в сути вещей, тем более, пытаться, на гора, что-то осмыслить. Особенно современному человеку. Ведь любопытство ещё никого до добра не довело. Скорее, наоборот. А так, живи всласть, радуйся теплу и свету, люби, расти новые поколения, и закрывай глаза на грусть и невзгоды. Но не получится ведь! Всё чин-чином пока беда не коснётся именно тебя. Тогда-то и открываются глаза. Мир уже не кажется солнечным и лучистым, населяющие его персонажи больше не улыбаются, а в груди селится потаённая злоба. И никак нельзя от этого избавиться. Просто так устроен человек. Кем-то или чем-то по подобию своему и повадкам. Хотя это может оказаться очередной правдой, а истина же – намного ужаснее. Ведь тех, кто кричат о том, что познали её, зачастую объявляют сумасшедшими».
- Неужели я утратил веру именно поэтому? – Холмин распахнул окно, уставился на диск полной Луны; ему ответил томный взор, перенёсший глубокую депрессию. – Потому что опустил руки перед очередным испытанием. Оказывается, как же мало нужно человеку, чтобы пасть перед лицом отчаяния. Стать лицемером. Возомнить себя пупом земли, на котором сроду не прорастёт ни единого семени. Более того, столь возвышенно кричать о какой-то истине. Похоже, я ослеп от горя, отвернулся от великого дара земной жизни, закинулся безразличием и погряз в жалости к самому же себе. Ведь Димка, спрашивая о воле небес, желал услышать совершенно другое. Он спросил «почему», а вовсе не «как». Выходит, запутался лишь я, более того, волоком тяну сына за собой, даже не представляя, куда выведет столь сомнительная тропа, как утрата веры.
Холмин невольно ощупал грудь. Неприятные ощущения больше не беспокоили, однако он прекрасно понимал, что паразит всё ещё в нём.
Свежий воздух разогнал кровь.
В голове было много мыслей. Очень. Тогда Холмин сходил в гостиную за зарядкой для планшета и, включив прибор в сеть, принялся диктовать в микрофон первое, что придёт в голову:
- Подорогин шёл по светлому коридору...
ГЛАВА 3. ПОТЕРЯННОЕ ВРЕМЯ
Подорогин шёл по светлому коридору. Белые стены, белый потолок, скрипящий под ногами пол... Тоже белый. Рука, сама собой, притронулась к тёплому углепластику. В голове возникли мысли:
«Сантиметр пластмассы, паз для проводки и вентиляционных коммуникаций – где-то сантиметров пять-шесть, – тонкий слой алюминия – миллиметра полтора, не больше, – а дальше... Дальше... А имеет ли смысл слово «дальше»? Вряд ли. А вокруг?.. – Подорогин невольно содрогнулся. – Имеет ли смысл хоть что-нибудь? Дальше... За обшивкой – вот верное слово! За обшивкой – сотни миллиардов парсек необъятного космоса! Хотя космосом мы привыкли называть лишь доступное нашему наблюдению пространство. Всё остальное – бездна. Ужасная, неопознанная, манящая. Некоторые называют её Вселенной, но вряд ли они близки к истинному смыслу. «Вселенная» – всего лишь слово, которое не несет ни толики очевидного».
Коридор вывел в панорамный зал. Всю дальнюю стену занимал огромный иллюминатор – метров шесть в ширину и четыре по вертикали. Внутри чёрного прямоугольника повисла Земля. Она тоскливо наблюдала за «пасынками вселенной», что отважились бросить вызов бесконечности... или бескрайности чувств. Так уж были устроены сыновья и дочери её. Тяга к великим открытиям, далёким мирам, неразгаданным тайнам – пленила их сердца, заставляя забыть о главном – об опасности за собственную жизнь. Но самое страшное заключалось в том, что отправляясь в путь, они оставляли на родной планете собственные ростки. Те самые, что были теперь вынуждены самостоятельно тянуться к Солнцу, выживать в урагане повседневных проблем, бороться с сорняками противоречий и просто смотреть вверх, надеясь на то, что, рано или поздно, томительное ожидание всё же закончится обретением смысла.
Так верили в Бога. И они Им стали, в стремлении заглянуть за грань!
Подорогин вскинул руку к лицу. Засучил белую манжету из углеволокна. С улыбкой посмотрел на часы с встроенным компасом... Да, глупо. Но, расставаясь, он пообещал сыну, что никогда, и ни за что не снимет их. Даже вдали от гравитационных полей. Чего бы ни сулила судьба, как бы ни складывались обстоятельства. К тому же было интересно, как поведёт себя прибор, созданный руками человека, вблизи самого жуткого монстра, что прячется за сиянием звёзд.
Пока стрелка компаса указывала одно единственное направление.
Станция «Перевал» зависла на стационарной орбите видимой части Луны, сыпля в пространство потоками радиоизлучения. Мир находился всего лишь в шаге от великого открытия. Открытия, которое случилось более сотни лет назад. Просто оно умалчивалось грязными политиканами старого света. Света, который пребывал под гнётом границ государств, засильем религиозных конфессии и недальновидностью мышления индивидов, – по крайней мере, так утверждали хроники.