— Ваша горничная сказала мне, где вас найти, — заговорил маркиз после длинной паузы.
— Ханна! — сорвалось у Айны, Губы маркиза тронула усмешка.
— «Миссис Уолгрейв» очень старалась доказать мне, будто никогда ничего не слышала о вас, но я увидел подпись вашего отца на одной из картин в холле.
Айна не могла говорить, она только все так же, не отводя глаз, смотрела на него, словно пытаясь удостовериться, что он не исчезнет, как видение.
Маркиз обошел каменную скамью и сел около нее. Тогда Айна отвернулась и стала смотреть в морскую даль.
Некоторое время он сидел молча, глядя на ее небольшой прямой нос, мягкий рот с горестно опущенными уголками губ, затем тихо сказал:
— Вас было трудно найти.
— Как же вам… удалось?.. — начала было Айна и вдруг вскрикнула. — А дядя Джордж… он… он не… с вами?
В голосе ее слышался страх, и маркиз поспешил сказать:
— Нет, я один. Ваш дядя убежден, что вы скрываетесь где-нибудь в Англии, но меня не покидало чувство, что вы вернетесь сюда, где вы жили с вашим отцом.
Айна молчала, не говорила, и он продолжал:
— В поисках вас я попробовал прислушаться к внутреннему голосу, как вы мне велели делать. И вот видите, — я преуспел.
Последовало молчание, затем, сделав над собой усилие, Айна заговорила:
— Зачем вам потребовалось искать меня?.. Пожалуйста… уходите… я хочу остаться одна;
— Именно этих слов я и ожидал от вас, — Сказал маркиз, — но, Айна, вы не можете наказать меня больше, чем я уже наказан.
Он глубоко вздохнул:
— Весь прошедший месяц я думал лишь о том, что я потерял. Я понял, моя жизнь станет безобразно пустой и бессмысленной, если я не найду вас снова.
Айна хотела было заметить, что у него есть ее тетя Люси.
Но это прозвучало бы пошло, да и само упоминание жены дяди было ей невыносимо.
Словно прочитав ее мысли, маркиз спокойно произнес:
— Я хотел бы вам многое объяснить, но не знаю, с чего начать.
Наконец Айна обрела способность говорить:
— Вам нечего объяснять, — быстро произнесла она, — я только хочу, чтобы вы ушли.
— Полагаю, если бы я послушался вас сейчас, вы упрекали бы себя всю оставшуюся жизнь за ту боль, которую вы причинили тому, кто отчаянно нуждался в вашей помощи.
И никто, кроме вас, не сможет понять тех мучений, через которые я прошел.
— Мучений?.. О чем это вы?.. Я… не понимаю.
Маркиз немного помолчал, потом снова заговорил:
— Действительно, я сомневаюсь, найдутся ли слова, которыми можно описать мои чувства сейчас. Вам придется воспользоваться вашей интуицией, о которой вы мне говорили и которая так испугала меня, когда мы сидели под миндальными деревьями.
— Вы… рассердились тогда на… меня, — прошептала Айна.
— Не рассердился, а испугался. Вы заставили меня увидеть, сколько прошло мимо меня, при том, что я сам считал свою жизнь заполненной до отказа и почти совершенной. — Он опять замолчал, потом добавил;
— Вы открыли мне новые горизонты, но сначала меня устрашила необходимость расстаться с привычной беззаботностью и устремиться навстречу опасностям, как предлагали вы.
Несмотря на свое нежелание вникать в суть сказанного, Айна прекрасно понимала, что он пытается ей сказать.
— Вы очень молоды, — продолжал маркиз. — Но благодаря вашему отцу ваше детство и юность прошли совершенно в иной обстановке, нежели жизнь большинства молоденьких девушек из общества. Поэтому вы знаете, что в природе мужчин есть возвышенная и приземленная стороны. И только от женщины зависит, какой выбор он сделает.
Айна слегка задрожала.
Пока он говорил, перед ее глазами возник образ красавицы леди Уимонд, но она думала о ней уже не как о своей родственнице, а как о Цирцее-соблазнительнице, которая заставляет забыть обо всем самом высоком, самом лучшем, что было в душе маркиза.
— Постарайтесь поверить мне. За всю свою жизнь я никогда не встречал женщины, хоть немного похожей на вас.
Клянусь, я понятия не имел о том, какой бывает настоящая любовь. Пока не увидел ваши глаза, когда вам сказали, что я прошу вашей руки.
— Как… я могла быть настолько… глупа… что… поверила в это? — горько обронила Айна.
— Но это было, и это правда! Айна, прошу, вас, поверьте мне, хоть это и кажется вам невероятным. В тот момент, когда наши взгляды встретились, я понял, как я люблю вас.
Никогда ни одну женщину я так не любил прежде. Вы, «только вы, могли бы унести меня к звездам.
Айна отшатнулась. Ведь маркиз говорил о том же, что она испытала в ту ночь.
Она сильно сжала руки коленями, говоря себе, что не должна слушать его, заставляя себя вспомнить события той ночи.
Как мог он после всего, что было, говорить о любви, которая уносила к звездам?
Но как ни сопротивлялась она мысленно его словам, она чувствовала, что вся дрожит при звуках его голоса, в котором слышалось то, о чем она страстно мечтала; и она боялась, что, если вдруг обернется, она прочтет любовь в его глазах.
— Я люблю вас, Айна! — мягко повторил маркиз. — Теперь я знаю, что полюбил вас в тот первый вечер, когда наши взгляды через весь огромный стол нашли друг друга, но тогда я не поверил себе. И я любил вас, когда увидел, как вы танцуете под цветущими миндальными деревьями, и думал тогда, что ничто не может быть красивее и совершеннее. Вы были, словно сама весна! — Он глубоко вздохнул. — Именно вы пробудили мое сердце от зимней спячки. Но я был слишком глуп и слишком эгоистичен, Я боялся, что вы разрушите мою такую удобную, так хорошо налаженную жизнь, в которой не предвиделось никаких перемен, только непрерывная скука до самой смерти.
— Но это… то, чего вы… хотели.
— Нет, этого я не хотел даже тогда! — возразил маркиз почти враждебно. — Для этого я был рожден, с этим я рос, и это я имел. Только вы оказались способны разглядеть во мне много другого, что гораздо предпочтительнее.
Айна не отвечала, и через минуту он сказал совсем тихо:
— Прошу вас, простите меня.
В его голосе звучала мольба, перед которой ей было трудно устоять, и все же, не оборачиваясь и не глядя на него, она нашла в себе силы отрицательно покачать головой.
Она не видела выражения страха и отчаяния, которое появилось на лице маркиза. Он долго-долго молчал.
— Я хотел бы попросить вас сделать кое-что для меня.
Для вас это не составит большого труда, и если у вас осталось хоть немного сочувствия ко мне, вы выполните мою просьбу.
— Какую?
— Я вижу ваш альбом рядом с вами. Вы говорили мне, что случилось, когда однажды нарисовали меня. Нарисуйте меня снова.
Айна не двигалась, и, мгновение спустя, он попросил снова:
— Пожалуйста, Айна. Ведь я прошу не так уж много.
У нее возникло ощущение, что маркиз повелевает ей. Машинально Айна взяла альбом и карандаш.
Но, открыв альбом и взглянув на пустые страницы, она с ужасом подумала: а вдруг из-под ее руки появится нечто мерзкое и непристойное.
» Предположим, — мелькнула у нее дикая мысль, — я нарисую его в объятиях теги Люси? Или увижу его красивое лицо искаженным и грубым?«
Затем Айна почувствовала, как не раз бывало с ней прежде, что карандаш, который она держит в руке, двигается будто помимо ее воли. И она решила: она нарисует маркиза Чейла, раз он того хочет. Пусть останется доволен. Когда она начала рисунок, она услышала тихий голос маркиза:
Прости, чем грешен я,
И прошлое забудь,
Начнем же вместе, ты и я,
Навечно жизни путь.
Моя любовь, правдива и чиста,
День ото дня все глубже и сильней.
Пред светом отступает темнота,
Ведь я искал тебя так долго в ней.
Он читал очень медленно эти рожденные им строки, и девушка почти закончила рисунок к тому моменту, когда он остановился.
Глаза Айны были прикрыты, и она специально не смотрела на свой рисунок. Ее охватил внезапный страх, и, впервые за все время взглянув на маркиза, она прикрыла альбомный лист левой рукой и пробормотала: