ной стадии нужно чем-нибудь увлечься, смысл жизни про-
писать для себя.
- Говорить легко, а сделать трудно, - Мила даже по-
высила голос, и губы её слегка задрожали.
- И вам нужна помощь? Вижу: нужна. Я занимаюсь
психологическими практиками и могла бы вам помочь, -
снова улыбнулась Антонина Михайловна.
- К кому она только не обращалась. Только деньги
сдирают, - продолжала сокрушаться Мила.
- Денег мне не надо.
- Это ещё почему? Деньги за работу надо платить.
- Но ведь вы не взяли с меня денег.
- За что? Мне по пути, - и, сокрушённо вздохнув, до-
бавила: - Почти.
- Вот именно, почти.
- Хорошо. Возьмите мой номер. Будет время, выйдите
на связь. Может, и поможет. Вот мы и прибыли.
- Так быстро? Спасибо, Мила. Увидимся. Вы замеча-
тельная девушка.
- И вы, Антонина, мне очень пришлись по душе. Я ди-
зайнер. Если вам или кому-то из знакомых... Всегда пожа-
луйста.
- Буду иметь в виду. До свидания. И ещё раз огромное
спасибо. Вы моя спасительница.
- Да ладно уж, - совсем размякла девушка.
- Вы посланы мне самой судьбой! Я вам обязательно
позвоню. Мне очень хочется вам и вашей подруге помочь.
Мила помахала рукой, улыбнулась, и её "Кадиллак",
развернувшись, поехал в обратном направлении.
Антонина Михайловна зашла в дамскую комнату, пе-
реоделась, снова став Антониной, уселась за стойку одно-
го из многочисленных баров, заказала чашечку кофе.
- Что-нибудь ещё? - спросил её бармен - моложавый
мужчина средних лет с волосами, покрашенными в фиоле-
товый цвет, со скучающим видом протирающий салфет-
кой бокал, и без того сверкающий чистотой. Посмотрев
через стекло на свет, он ловко подкинул его и, поймав за
ножку, с невозмутимым видом снова принялся протирать.
- Нет. Спасибо. Больше ничего не надо.
- Да, конечно. В самолете хорошо накормят, - хотел
продолжить разговор бармен.
- Надеюсь, - вежливо ответила девушка и начала
быстро набирать текст для письменного сообщения.
Бармен от нечего делать принялся перетирать следую-
щий бокал. Посмотрев на свет, убедившись в замечательно
исполненной работе, он и его подбросил и ловко поймал,
не меня при этом позы.
Через час двадцать Антонина, пройдя контроль, сади-
лась в самолет. К чашечке кофе она так и не притронулась.
6
В ожидании Антонины Хана вся извелась. Она вооб-
ражала себе невероятно дикие сцены с погоней, захватом
и прочими страшилками, коих достаточно насмотрелась в
обильном потоке всяческих экранизаций, и только когда
пришло известие о скором её (его) приезде, она немного
успокоилась.
"Почему я так волнуюсь, так страдаю?" - задавала
Хана себе вопрос и не могла на него ответить. Она стояла
под душем. Тёплые струи нежно гладили её молодое строй-
ное девичье тело, ожидающее любовных ласк, о которых
она вовсе не думала, но оно, тело, знало о ней больше, чем
она могла себе позволить по природе невинной чистоты,
идеализированных мечтаний, не позволяющих опускать-
ся до естественных проявлений физиологии, свойствен-
ных любому человеческому существу. Это противоречие
между высокими порывами нравственно созревшей души
и проявляющимися волнениями иного - низкого, по её
мнению - порядка, не дающими, как прежде, спокойно
следовать духовным представлениям о своём предназна-
чении, создавали нервное напряжение, готовое перерасти
в болезненный невроз. Из весёлой и озорной девушки она
превратилась в задумчивую, погружённую в себя, послуш-
ную и дисциплинированную студентку. Она перестала
опаздывать на занятия, но на лекциях не совсем воспри-
нимала информацию, постоянно думая о своём.
Во время отсутствия Хумова она ни разу не посетила
бабушку. Зато написала много стихов, а её записи в днев-
нике стали чрезвычайно длинными, подробно описываю-
щими её переживания, что помогало ей несколько успо-
каиваться хотя бы на время. Дневник оказался для неё
возможностью хоть как-то упорядочивать мысли, а вот
с чувствами ей было сложнее справляться. Они никак не
хотели подчиняться трезвому разуму, настаивающему на
возвращение к прежней безмятежной жизни, что означало
порвать отношения с Хумовым.
Но как она могла это сделать, если её сердце при одной
мысли об этом предательстве начинало колотиться, гулко
отдаваясь во всём теле. Иначе она не могла понимать раз-
рыв, означающий не что иное, как подлое предательство
человека, попавшего в сложную ситуацию. Кто ещё ему
может помочь? Он одинок как перст. И у него такая об-
ворожительная улыбка. Улыбка доброго человека. И какие
стихи к тому же он сочиняет.
Но её беспокоило больше всего то, что она начала
желать нечто большего от него. Её фантазии уводили их
одних, без никого, в укромные местечки. Там он после
прочтения стихов и разговора на разные житейские и фи-
лософские темы неожиданно приближался к ней, обнимал
бережно и нежно, касался её губ своими губами. А потом...
О боже, лучше не воображать себе то, что могло бы
случиться потом. Это было умопомрачительно сладост-
но. Щёки Ханы начинали пылать, и она отгоняла от себя
навязчивые мысли, так неожиданно легко появляющие-
ся. Она уже начинала понимать: в ней проснулся мощный
инстинкт продолжения рода. Да это понять и не стоило
большого труда. Вот сейчас, стоя под душем, она будто бы
мыла своё тело для него, но почему тогда ей виделись фал-
лосы упругие, крепкие, готовые в неё внедриться? Их было
много. Они окружали её со всех сторон. Эта картина на-
столько смутила Хану, что она быстро вышла из душевой
кабинки и, накинув халат на мокрое тело, прошла в свою
комнату. Но и там она не могла найти себе места и, натянув
спортивный костюм, выбежала на улицу.
Было ещё светло. В воздухе стояла влага после прошед-
шего мелкого дождичка, а лёгкий ветерок приятно охлаж-
дал горящие щёки. Она побежала к ближайшему скверу.
Там можно было бегать по специально сделанной беговой
дорожке, отмеряющей метры пробега. Чтобы пробежать
три километра, нужно сделать семь с половиной кругов.
Она сделала десять с половиной и, уставшая, без единой
пагубной мысли, довольная победой над собой вернулась
в свою комнату. Ей не хотелось зажигать свет. Она подхва-
тила халат и пошла в душевую, чтобы смыть наработанный
тяжкими усилиями неожиданной тренировки пот с гудя-
щего тела. Вернувшись, она увидела Антонину, сидящую
на своём надувном матрасе за дверью, как в первую ночь.
Хана от неожиданности замерла, но, быстро взяв себя в
руки, радостно сказала:
- С возвращением, дорогая. Я так волновалась за тебя.