— Коротенький урочек, — почти хором пропели мои ученики и дружно бросились из класса.
К столу подошел Николай Григорьевич и, положив руку на мое плечо, шепнул:
— Молодец, не растерялся, нашел все-таки выход. Хотя был и второй, наилучший: повторение нового материала.
— В конспекте-то не сказано.
— В конспекте… Творчески надо реализовать конспект…
А как теперь я, политик техникумский, реализую целый час? И я решил: надо втиснуть в свой новый конспект больше мыслей, а следовательно, и слов. Тем более, что политучебу придется проводить не в подготовительной группе, а на первом курсе. Там есть всякие ребята, есть и свои политики. Есть кому поставить ножку, подбросить мне каверзный вопросик. Надо быть начеку! Преподаватель политэкономии Пищухин дал мне несколько журналов с нужными для подготовки статьями, посоветовал ознакомиться с картой мира и «овладеть фактическим материалом». И ведь подумать только: «овладел». На этот раз я даже не уместился во времени и пришлось занятия продлить на полчаса. В профкоме сказали, что результатом хорошей политической учебы будет дружный выход студентов на очередной воскресник по выкатке древесины из запани. Мои слушатели в один голос заявили, что они меня не подведут и явятся на все сто процентов. Я был доволен и стал ожидать следующей политучебы.
Накануне воскресника мы погрузились на баржу, и нас повезли вниз по Двине в Бобровниково. Там была большая запань. К нам примкнул Ванчо. Он практику отбывал в ближней школе и связи с техникумом не хотел порывать. Встряхнув своими кудрями, Ванчо затянул песню, а мы тут как тут, подхватили ее, и наша баржа ожила. И так всю дорогу. Молодец Ванчо!
С нами из учителей был Пищухин. Низенький, неулыбчивый, говорил слегка заикаясь. Но говорил он без пустых слов, не торопясь, и мы на его уроках успевали все записать. Нам он нравился, и мы радовались, что теперь ехали вместе с ним.
Высадившись, студенты разбрелись по берегу и принялись скатывать лес. Особенно много его было на прибрежных песках. Вскоре ко мне подошел Пищухин и спросил, работал ли я когда-нибудь на лошади. Есть пара лошадей, можно бревна выкатывать из реки прямо на берег. Я обрадовался, пригласил к себе Федю-Федю. К нам примкнули две девушки-первокурсницы. Я, как самый бывалый (на Лузе-то я ведь выкатывал лес!), сразу взялся за постромки. Вместе с Федей-Федей подвязывал их к гужам. Когда все было готово, мы собрались в кружок. Лежни или «поката» были положены кем-то ранее, и это облегчило нашу работу.
— Итак, — словно подводя итог подготовки к работе, произнес я, — наши девицы-красавицы должны подцеплять бревна за концы веревками. А мы с Федей сядем на лошадей и будем бревна таскать в штабель.
— Ловко-то как! — воскликнула одна из девушек.
— А тебя как звать? — спросила меня другая, высокая, белолицая, с длинными косами за плечами.
— Николкой! — не задумываясь, ответил я.
— Николка? — воскликнула та, что пониже и побойчее. И, смеясь, добавила: — Николка-паровоз!
— А вас как зовут?
— Ее Олей, а меня… Да зачем тебе? — отозвалась высокая с косами и, вдруг засмущавшись, склонила голову.
— Итак, она звалась Татьяной, — в тон девушке пропел я.
«Татьяна» взяла конец веревки и молча окинула взглядом берег, заваленный лесом.
— Что ж, начнем, пожалуй… — и, взобравшись на лошадь, я взглянул на девушек. Они уже подцепляли веревками концы бревен.
— А ну, Николка-паровоз, потянем! — крикнула Оля.
Наши лошади дружно взяли, и бревно легко взлетело на штабель.
— Вот и вытянули! — крикнул я и, повернув лошадь, поспешил обратно. — Федя, не отставай, рабочая сила простаивает.