Тут уж засмеялись и другие, даже третьеклассники.
— А вот мы отберем ее у тебя, — сказал спокойно, без улыбки, Михаил Рафаилович и принялся рассаживать первоклассников по росту. Меня, как самого маленького и со смешинкою во рту, посадил на первую парту с Колей Бессоловым.
Мне в это утро все казалось удивительным. Еще бы, все сидят за какими-то столами с откидными крышками. А в столах — ящички для сумок. И у стены — доска выше учителя.
— Ну, дети, расскажите, кто чем занимался летом? — спросил нас Михаил Рафаилович.
Тут-то мне и пригодилась сумка. Не говоря ни слова, я встал и, подойдя к учителю, вывалил все содержимое сумки на его стол. Сказал: «Вот».
— Это что за книга?
— Тут я Урчала малевал. Собачка у меня есть, — и я начал его расхваливать: и лесовать-то он умеет, и дом-то сторожить, и плавает на озере за утками, как человек…
Михаил Рафаилович, полистав книгу с моим художеством, сказал, что рисовать будем на чистой бумаге, книги портить нельзя. Потом взял веточку лиственницы.
— А это нам пригодится… для гербария.
Михаил Рафаилович теперь уже был совсем не строгий. Лицо у него загорелое, темно-коричневое. Глаза внимательные, добрые.
Поговорив со мной, узнав, как меня зовут, и похвалив за веточки, он вызвал к столу другого ученика. Спросил, сколько ему лет, а тот и не знает, только пыхтит да рукавом нос трет. Мне опять попала смешинка в рот. Спросили третьего об отце, а тот стоял-стоял и ответил, что отца зовут Анной. Тут уж засмеялись все. За ним вышел к столу круглоголовый парень с вихорком. Я смотрю на него: губами он шевелит, а слов не слышно. Руками мальчик теребит крученый поясок.
— Ты почему молчишь?
— Боюсь, — еле выдавил тот, и я опять засмеялся. Хочу сдержаться и не могу. Смотрю в сторону — все равно смешно. «А у меня-то как все ловко получилось», — подумал я и подтолкнул Колю локтем.
— Только не бойся, — прошептал я и принялся оглядывать класс.
В углу висят какие-то картины. А гороха на полу и нет. И дресвы нигде не видно. Чего же бабушка стращала? Вот бы туда в угол, где картины… И двери рядом, кончится урок — первый бы выскочил.
— Так чего же ты, боишься? — все еще допытывался учитель у паренька с вихорком.
— Я, Михаил… Графаил… — и опять беззвучно задвигались его губы.
Что хотел он сказать, никто так и не понял, только всем по-прежнему было весело. Я сидел и удивлялся, как забавно учат нас.
— Не мешайте, первопуты! — прошипел Виталейко и показал из-под парты кулак.
«Кому это он угрожает?» — подумал я и в ответ показал свой кулачок, — и, обрадовавшись, что я его «поборол» — кулак-то показал последним, опять засмеялся.
— Аркашик, смеяться так часто не надо, ты мешаешь нам, — уже строже сказал учитель.
— Михаил Рафаилович, поставьте меня в угол, — неожиданно попросил я. — Хоть на горох, хоть на дресву. Смешинка у меня, может, и выскочит.
Все опять засмеялись.
Вдруг Виталейко сорвался с места и с колокольцом в руках побежал из класса. Третьеклассники кинулись за ним. Я понял, что кончился урок, и тоже побежал за всеми. Виталейко в коридоре уже что-то вытворял. Повязав колоколец на шею, он повернулся лицом к печи и, изображая лошадь, кричал: «Налетай!»
Какой-то парень, разбежался и, опершись о Виталейкину спину, хотел сесть на него верхом, но тот пригнул голову, и парень, пролетев вперед, ударился о печь.
— Серебрушку! Серебрушку! — закричал он.
Нашли у кого-то монетку и начали тереть у парня покрасневший лоб.
— Свистун! — обидчиво крикнул парень. — Этак и я тебя могу обмануть.
— А ты фокусы-морокусы знаешь? — спросил его Виталейко.
— Отойди, свистун.
Виталейко-свистун повернулся и, увидев меня, вроде обрадовался:
— Ага-а… Подставляй лоб! — и, щелкнув меня пальцем по лбу, добавил: — А теперь отгадай, первопут: «Рассыпался горох на семьдесят дорог, никому, не собрать — ни попам, ни дьяконам, ни вам, купавским дуракам». Быстро крути мозгой! Раз! Два! Три! Не отгадал, так получай, — и снова щелкнул меня по лбу. — Отгадывай дальше: «Чего в решете не унесешь?»
— Воды, наверно, — несмело прошептал я, чуть не плача.
— Смотри-ка, меня обогнал… Тогда бей меня, дурака, по жбану. Да шибче. Вот так, клоп. Бей да приговаривай: крути мозгой!..
Я ударил его, да так, что кулаку стало больно. Но виду не подал, засмеялся. Мне опять было весело.
Всегда хочется знать, куда ведут дороги и какие они. В училище мы шли через ухабистые Кринки. А ведь можно бы пойти берегом по камешнику. И мы с Колей после уроков свернули у развилки на камешник.