– Пока обычная проверка связи, – заговорил он. – Надеюсь, вы благополучно добрались. Жду от вас регулярных видеоотчётов, начиная с посадки. Отдельным файлом я вышлю вам имена наших местных информаторов. Но учитывая обостряющуюся обстановку в Э-Системе, с ними тоже будьте осторожны. В конце концов, они всего лишь наёмники. А любой наёмник – это лот на аукционе. Кто больше заплатит, к тому он и пойдёт.
Таким пессимистичным аккордом Козински закончил своё короткое выступление. Проанализировав услышанное (и увиденное), Захар сказал:
– А я грешным делом обрадовался при упоминании информаторов.
– Если хочешь выживать в стае волков, рассчитывай только на себя, – посоветовала Лидия. – Обратил внимание на его видок? Похоже, у Бобби бессонница.
– Наверно, Реставратор организовал ему связь с братом, – предположил Мойвин. – Как думаешь, что в их семье могло случиться?
– Это не моё дело. И не твоё. Наша задача – Шлупп. О нём и стоит заботиться.
***
Шум прибоя донёсся до моего слуха и ударил по перепонкам. Я приоткрыл глаза. Солнечный свет пробивался сквозь узкие щёлки и беспощадно отпечатывался на сетчатке. Тело казалось окаменевшим, словно я превратился в статую раньше отведённого. Побочный эффект длительного отсутствия. Интересно, сколько прошло времени? Субъективное восприятие в Големе длилось не больше двух недель, а это значит, что страховка держалась на честном слове, превратившись в тонкий волосок. Прорываться из глубины личности Бёрна оказалось непростой задачей. Как ни парадоксально, мне помогло сканирование «Прогноза». Оно в определённом смысле прочистило путь. Иначе бы… Мы бы с Клеем вместе отправились в долгое путешествие в его сны. Только вот после пробуждения я бы превратился в личностный придаток Бёрна, с немалой долей вероятности списанный им на приступы шизофрении.
Хорошо, что каждый из нас пошёл своим путём. Правда, я пока не имел никаких идей, куда меня привела извилистая тропинка.
Попробовал чуть шире открыть глаза. В пустой комнате с вишнёвыми стенами пахло морем, возле открытого окна колыхались занавески. Я лежал на жёсткой кровати с белыми простынями. От лица к ступням тянулись датчики и массажёры. Эту новость можно считать положительной – по крайней мере, кто-то позаботился о моих мышцах.
Прежде, чем я верну полный контроль над телом, пройдёт час или два, в зависимости от давности нахождения в вегетативном состоянии. Частично я смогу двигаться и через несколько минут, но что мне это даст? Даже до окна не доползу, а если и доползу, то непременно вывалюсь в него в попытках получше рассмотреть прелестные виды.
Итак, по прошествии десяти минут никто не явился. Значит, за мной не наблюдали ежесекундно – ещё одна неплохая новость. Есть возможность собрать рассыпанные по дну разума мысли, проанализировать прошлое, настоящее и будущее. Судя по всему, я в лагере Нисона. Конечно, лучше быть в плену у него, чем у мистера Смита из «Прогноза». По крайней мере, мы играем за одну команду, пусть и в разных составах. Отпустит ли он меня, если я сообщу ему утащенные из Голема сведения? И главное – поверит ли? Разумеется, нет. Потащит в лабораторию препарировать память. Выжимать из неё информацию до последней капли, как воду из мокрого полотенца. А такие выжимки чреваты последствиями. Вряд ли он станет заботиться о моём благополучии, ведь я для него – лишь материал. Выработал ресурс, и добро пожаловать в утиль.
Если кто ещё не понял – я решил свалить при первой же возможности. Задача кажется невыполнимой. Наверняка сторожевые бульдоги Нисона оберегают меня как следует. Но разве мне впервой сбегать из сработавших капканов?
В последний раз мне помог отец, сам того не ведая. Скоро годовщина его смерти, и если я буду жив, обязательно смотаюсь на кладбище. Он остался в той же позе: сидящий в каменном кресле уставший человек, будто задремавший ненароком, голова слегка запрокинута. После происшествия с матушкой за уходом статуи следил дядя Боб. Заказал кресло, нанимал реставраторов, навещал. А я впервые посетил отца спустя десять лет после случившегося, уже будучи повзрослевшим юношей. Примерно тогда же я и узнал многое из тайного прошлого нашей семьи.
Пожалуй, пора и для вас открыть двери семейных шкафов и вывалить груду спрессованных скелетов. Те, кто продолжают следить за моими приключениями, определённо заслужили.
Итак, Майло Трэпт – метузела. Впрочем, уверен, для многих эта новость не стала неожиданной. Как правило, имуннозащищённость являлась врождённой и чаще всего передавалась по наследству (так же, как и передача супервируса в оставшихся девяноста девяти и девяти десятых процентах случаев, не требуящая от новорожденного пересекать Портал, чтобы заразиться), из-за чего в Э-Системе формировались целые династии метузел. Для прочих же новоявленных уникумов афишировать свою сущность и кричать о ней на каждом углу считалось верхом безрассудства. Позволить себе снять маски могли лишь представители династий, а так же метузелы, добившиеся высокого положения в Э-Системе и способные самостоятельно оплачивать дорогущие процедуры регенерации на Земле. Вроде самого Нисона или Генри Шлуппа, хотя последний официально не числился в списке. Новичкам приходилось скрываться и становиться агентами ХРОМа ради регулярных процедур. Этакое добровольное и полезное рабство. Впрочем, не всегда полезное. Порой Холдинг подвергал своих рабов опасности, отправлял на рискованные задания, порождая ироничный круговорот: в погоне за долголетием бедолаги могли не дожить до «законных, гарантированных Библией и Порталом» семидесяти-восьмидесяти лет. Но бесплатный сыр сами знаете где. Хочешь быть сытым упитанным долгожителем – полезай в мышеловку. Причём, начинать процедуры нужно не позднее двадцати пяти лет, когда запускается процесс старения организма. А можешь плюнуть на всё и наслаждаться отведённым сроком, как душа пожелает. Каждый решает сам, что для него в приоритете. И вот в двадцать два я столкнулся с таким непростым выбором.
Стоит рассказать, куда уходят корни. Я отнюдь не отпрыск династии, всё проще и куда интереснее. У моего инфицированного деда, Тэо Козински, родились неинфицированные близнецы, один из которых – мой отец Саймон, другой – дядя Боб. Дед ухитрился сохранить в тайне не только их метузелувую сущность, но и сам факт рождения, будто знал, чертяга. Ну и, само собой, предусмотрительно разделил яйца по разным корзинам. Боба оставил в своей семье, а Саймона пристроил «кукушонком» в гнездо боевого товарища по фамилии Трэпт и с помощью ранней пластики изменил структуру лицевых костей и мускулов. Определение иммунитета требовало целого ряда анализов. В целом, несложных, но пропагандируемая в Э-Системе свобода личности – в необходимый противовес земному тоталитаризму – не разрешала «Долгому рассвету» или кому-то ещё против воли подвергать граждан обследованию. Что позволяло метузелам беспрепятственно скрываться годами и даже десятилетиями.
По достижению двадцатилетнего возраста разлученные близнецы узнали правду и были вправе распоряжаться своими жизнями сами. Боб выбрал работу на ХРОМ, позже перейдя в дочернюю корпорацию Банк Времени. Саймон же долгое время пользовался подпольными регенерационными клиниками. Дешевле и никакой рабской зависимости от официалов. И побочные действия мелким шрифтом внизу страницы. Проблемы начались далеко не сразу. Саймон успел пожить вволю, сколотить капитал для пользования официальными клиниками и завести семью к началу седьмого десятка. Так появился я. Так появились проблемы.
Постепенно организм Саймона перестал воспринимать регенеро-процедуры. Процесс старения понёсся со скоростью летящей с крутой горы тележки с барахлом, где тележка – это жизнь Саймона, а барахло – нереализованные планы, устремления и мечты.