А в Тележихе отказался председательствовать и Михаил Васильевич Пономарёв. Его, как и многих, тоже не баловала жизнь. Горькое было детство, рос без отца, жили с матерью по квартирам. Мать ходила работать подённо ко многим, как говорят - где сена клок, где вилы в бок. Так и кормились. Миша к труду не приучен, в школе не был ни дня. С большим трудом научился расписываться, но сургуч расплавлять и печать ставить приспособился и она на деловых бумагах, как он говаривал, ятно. Завёл он новую семью, сошелся с вдовой Матрёной Банниковой, у которой хоть и бедное хозяйство, но за ним надо ходить и во время. Женщина она была не воздержанная от хмельного, а он и до этого сильно и по долгу пил, у пьяных разные укоры и ссоры, а это для головы села не пристойно. Кроме этого в бумагах, которые шли из волости или из уезда, как правило были написаны идиотским языком попадали слова, которые ставили в тупик даже секретаря - комбед, загс, упердел, шкраб и ещё много разной всячины. Однажды получили пакет с надписью: Тел - ха, предсика Поном. Секретарь вслух прочитал надпись на конверте. Пономарёв был нервный, резкий, ему запросто было наговорить грубостей с матами. Он выхватил пакет и уставился на буквы, потом заставил ещё раз прочитать, лицо налилось краской. Резко ударил кулаком о столешницу и заорал:
- Это кто писал?
- А я почем знаю - ответил секретарь - надо тебе ехать в волость и там разбираться.
- Значит, я не полный председатель, а только пред чьей - то сики? Ах, сволочи! Да я им, в бога, в креста и лысого Николу мать, такую сику устрою, они там там неделю дристать будут! Ведь меня народ избирал, а не они! Эй, дежурный, быстро коня в седле! Себе тоже, поедешь со мной.
Заехал домой, натянул портупею с наганом и шашкой и в волость. От всегда поломанных ворот, галопом помчался вниз села мимо сборни. А дежурный Игнаха, в рваных портках, трясся в седле следом за ним, как Санчо Панса за Дон Кихотом. Тогда учреждения работали с девяти до трёх, но председатель волревкома был у себя. Пономарёв буквально влетел в кабинет, вытащил разорванный пакет, швырнул его на стол и, подступая к председателю, заорал:
- Это кто писал?
Послали за секретарём.
- Ну, мы писали.
- Ах, вы писали, новые господа, старые вражьи недобитки! Вздумали издеваться! Я десять лет воюю за народ, выбран председателем не вами, а народом! За что вы меня обзываете предсикой? Оскорбляете перед обществом! Что не понимаете, что меня теперь вся деревня так звать будет! Какую и чью сику вы мне приляпали. Гнать вас отсюда надо.
На крик из соседнего кабинета пришел секретарь парткома.
- Михаил Васильевич, присядь да расскажи всё по порядку, только без мата.
Расшифровали, поговорили, вдоволь нахохотались, но Понаморёв остался недоволен, заявил, что председателем больше не будет. Через несколько дней был созван сельский сход, на котором избрали нового председателя, Константина Ивановича Бронникова, этот среднего образования не имел, но был грамотный и во всех делах разбирался сам.
Не вдаваясь глубоко в наше революционное прошлое, написанная история которого не заслуживает доверия, отмечу, когда в марте семнатцатого Николай 11 отрёкся от престола, то власть перешла временному правительству. Временное, было пёстрым, там и помещики, и фабриканты, и интеллигенты, и учёные. И всё то, что веками созидалось, накапливалось из материальных ценностей и культуры, они чтили, понимали и любили и о каком - либо разрушении всего этого не могло быть и речи. Тем более даже не помышлялось как - то исковеркать русский язык. Но такой словесной тарабарщины, которая началась после октябрьского переворота, ни один провидец не мог предсказать. И наши учёные языковеды сами смешались и спутались. Испугались встать на защиту родного языка - как бы не лишиться своего вместе с головой, стали составлять даже словари, писать наукообразные статьи и помогать расшифровывать, придуманную бог весть кем словесную тарабарщину. Так вот и по сегодняшний день почти семьдесят лет пухнет от разных болячек наш родной язык и обрастает всё больше, до смешного и глупого, вредным сорняком. Это не осуждение нашей многотысячной армии учёных, а сожаление, что они сказать и указать не решаются, так как на непогрешимость ни дунуть, ни плюнуть нельзя. Ленин насильственно разрушил старое, делая это сознательно, пользуясь подходящим благоприятным временем, подговаривая и создавая общество себе подобных, не гнушаясь лживого обмана использовать в своей борьбе даже не совсем согласных с его идеями и целями, считая их попутчиками, хотя судьба этих помощников была уже предопределена.
Большевики считая себя вершителями судеб русского государства, воспользовавшись трудностями войны, повели пропаганду против войны, развратили армию и флот, козырь был выбран страшный и беспроигрышный - всё отнять и разделить. В устах Ленина он был ещё более циничный "грабь награбленное". К управлению страной рвались авантюристы. К октябрю стянулись из ссылок, тюрем и из - за границы политические и уголовники. И вот насильственный вооруженный захват власти. Самозваное занятие всех государственных постов, учреждений и переименование их на свой лад. И кто же стал у руководства? Ленин, Свердлов, Троцкий, Бухарин, Сталин, Ганецкий, Радек, Дзержинский, Каганович, Менжинский, Луначарский, Ярославский, Кржижановский, Калинин, Рыков, Цюрюпа, Семашко, Спундэ, Енукидзе, Каменев Л., Каменев С., Крестинский, Каганович, Микоян, Крупская, Рудзутак, Лозовский, Коларов, Ордженикидзе, Осинский, Томский, Красин, Косиор, Зиновьев, Молотов, Петровский, Бубнов, Постышев, Бонч - Бруевич, Бела Кун, Землячка, Нетте, Володарский, Иоффе, Урицкий, Чичерин, Колонтай, Корбир, Спиро, Позерн, Ногин, Подвойский и подобные. Военно начальники: Фрунзе, Ворошилов, Будённый, Якир, Уншлихт, Смилга, Корк, Соколовский, Федько, Котовский, Кисис, Нариманов, Гайлит, Блюхер, Рокоссовский, Тухачевский, Лазо, Уборевич, Эйхе, Пархоменко, Чапаев и др. Многим из них были поставлены памятники из бронзы и мрамора, почти возле каждой колхозной конторы, переименованы в их честь, не построенные ими улицы и города.
Эти люди совершили октябрьский переворот. Цель у них была одна: захватить страну и они это сделали. Всё старое им ненавистно, и его разрушали, вплоть до языка, до основания. Таков их девиз.
* * *Началось выколачивание, так называемой, продразвёрстки.* План продналога на этот год давался с учётом посевной площади прошлого 1920 года, а вот план продразвёрстки давался не известно из чего. И почему такая не милость на Алтайскую губернию? Население было взбудоражено, как пчёлы в ульях. Не стало ни какого порядка не только у хозяина на дворе или гумне, но и у каждой хозяйки в своей избе и даже на кухне. Не до вежливости и не до веселья стало в семьях, всех взрослых и молодёжь обуяла забота, каждый обязан работать не для себя и своего хозяйства. Была объявлена развёрстка и на хлеб, и на шерсть, и на яйца, и на сено и др. Допускалась замена одного вида другим по определённому коэффициенту. Если нет зерна, то сдай мясо или птицу. Кроме того, ввели на каждое хозяйство трудгуж повинность. На каждую лошадь и на каждого взрослого человека все и вся обязаны были отработать по нескольку суток в месяц, на каких - либо общественных мероприятиях. Все члены сельревкома заняты только выполнением плана по налогу, за каждым закреплён определённый участок, работали круглосуточно. В некоторые дни женщины не могли протопить дом и испечь хлеб, а мужчины не имели возможности управиться со скотиной. По каждому виду налога создавались комиссии, которых насчитывалось более десятка, каждая имела своего председателя, каждая составляла свои списки.
Ночная морозная хмарь редела, вершины лесистых сопок Мохнатой и Кисленной глухо шумели под ветром. Снег в тот год повсеместно навалил метровый, в наддувах по логам и ямам намело побольше двух. На дорогах разъехаться невозможно, протаптывали специальные отвороты. Весь световой день и прихватывалась ночь, с пашен вывозили снопы и сразу же на гумнах под крышами или на специально расчищенных местах в оградах, измолачивали лошадьми, веяли, ссыпали в тару. Много стука по селу было от молотилок Добрыгина, Печёнкина, Зуева, Пономарёва. Их машины работали безостановочно, сменялись только на приводах лошади. Возле машин и на токах молотильщики все запылённые половой - ни глаз, ни рожи.